— Между нами, маркиза, что вы знаете обо всем этом? — шепотом спросил де Монвилье.
— Между нами, шевалье, я знаю меньше вашего, но… о многом догадываюсь…
— О чем?
— Кто-то из ваших начал потихоньку убирать сообщников…
Шевалье де Монвилье вскрикнул и прикрыл рот ладонью. Как и всякого слабого человека, его легко было и напугать, и успокоить.
— Так что же мне делать? — спросил он у Анжелики.
— Бегите отсюда, и как можно скорее. Только не морем, а кружным путем: через Украину, Польшу и Швецию.
— Вы шутите?
— Подумайте сами. Где им легче всего вас перехватить?
— Да-да, вы правы, — прошептал смертельно перепуганный шевалье.
Вслед за этим Анжелика отправилась на квартиру к графу. Он жил в противоположном конце городка, на окраине. Дом его напоминал жилище мэтра Сизье. Во дворе суетились слуги, все незнакомые.
Граф ввел Анжелику в дом, показал ей комнаты.
— Располагайтесь, милая маркиза. Здесь вы в полной безопасности.
Он немедленно вызвал какого-то местного чиновника, и тот тут же составил заемное письмо на трех языках и скрепил печатью.
— Превосходно, — сказал граф, пряча документ в шкатулку. — Извольте пересчитать.
В присутствии того же чиновника он вынес и передал Анжелике тяжелые мешочки золота.
Все было сказочно быстро, просто не верилось. Тем не менее Анжелика немедленно вызвала жившего в Кафе европейского портного и заказала ему мужской костюм ее размера.
— Если госпожа торопится, то я могу ей предложить несколько готовых на выбор, — предложил портной, быстроглазый еврей, заметивший, что Анжелика собирается в дорогу.
Из предложенных готовых Анжелика выбрала черный мужской костюм, несколько старомодный, но удобный для путешествия, особенно — для верховой езды. В него она немедленно облачилась, как только расчет закончился, и портной, раскланявшись, ушел.
Как давно она не смотрелась в такое большое — в рост — зеркало! Одна из комнат, отведенных графом Анжелике, была уставлена именно такими зеркалами. Сдерживая волнение, она подошла и оглядела свое отражение. Скитания и лишения отразились на ее внешности, но не обезобразили ее. Кожа лица потемнела от загара и была почти одного цвета с неподкрашенными губами. На общем коричневом фоне сияли, приковывая взгляд, большие ярко-зеленые глаза. Они не потускнели, не утратили живости и блеска. Золотистые и ставшие, побывав под солнцем, еще светлее волосы крупными локонами спадали из-под надетой чуть набекрень шляпы вдоль высокой изящной шеи на покрытое скромным кружевом узкое плечо. Она похудела, в движениях появилось больше порыва, нерва… нога, обутая в сапожок на высоком каблуке, подрагивала, волна пробегала от бедра к щиколотке.
— Что ж, я еще в форме… — прошептала она.
Не успел уйти портной, к дому, снимаемому графом, подошли два турецких чиновника из администрации порта, их сопровождали два сонных татарских воина.
— Мы расследуем убийство франкского купца.
Надувшийся, как молодой индюк, граф велел впустить их и встретил сидящим в зале на крохотном диване, предназначенном для двоих, В руках он вертел трость и всем своим видом показывал, что его оторвали от важного дела.
— Мы расследуем убийство франкского купца, — заявили чиновники после обмена вежливыми приветствиями.
Слуги графа бросились по его знаку вносить особые мягкие ковры и подушки для гостей. Все это время они стояли, озираясь, а граф сидел и рассматривал их, поигрывая тростью.
— Боюсь разочаровать вас, господа, — сказал граф, когда чиновники расселись. — Но я не убивал его.
Он понимал по-турецки, но теперь говорил по-польски, причем выбирал затейливые и витиеватые выражения. Один из чиновников, переводчик, постоянно спотыкался на том или ином слове. Анжелика наблюдала за всей этой сценой из-за ширмы.
— Мы не подозреваем уважаемого господина из Ляхистана. Мы пришли узнать о той женщине, которая была привезена господином в его дом сегодня. Нам известно, что она была ночью у убитого.
— Не могу не отметить вашей проницательности, — отвечал граф по-польски. — Эта женщина сейчас, действительно, у меня. Я купил ее. Она моя собственность и я за нее отвечаю. Задайте мне интересующие вас вопросы, я переговорю с ней и дам вам исчерпывающие ваше отнюдь не праздное любопытство ответы.
Переводчик через пень-колоду донес до своего начальника общий смысл ответа графа.
Самым важным для турок вопросом было: «Пусть расскажет, что она там делала?», но вежливость и скромность не позволяли интересоваться подобным у хозяина женщины.