Незаметно пролетели часы. Карета въехала в деревню Шумилино.
— Здесь, по слухам, недурной постоялый двор. Дыра дырой, но, по крайней мере, есть крыша над головой. Вечером приглашаю вас, сударыня, посетить нас. Ваше драгоценное общество — истинное наслаждение. Одарите нас им.
Постоялый двор, обшарпанное двухэтажное здание, высился на краю деревни. Анжелике и Жаннетте хозяин отвел отдельную комнату. Очарование веселой, непринужденной беседы постепенно рассеялось. «Он знает меня… Он не спрашивает, куда я еду… Это и есть то самое — негласная охрана!» — догадалась Анжелика. Юноше поручили важное дело, но он, как истинный поляк, отправился выполнять его и подцепил где-то по дороге эту нимфоманку… Нет, что-то не вязалось, не совпадало…
— Жаннетта, милочка, что из платьев мы взяли с собой?
— Сейчас, мадам…
Зеркала в комнате не было, и Анжелика наряжалась у растворенного окна, рассматривая отражение в стекле.
Подъехала исправленная карета. Жаннетта спустилась вниз, переговорила с лакеем и кучером и, вернувшись, шепнула Анжелике таинственно:
— Крис хочет говорить с вами, мадам.
— Пусть войдет.
Крис был нахмурен. Он долго объяснял на ломаном немецком языке, что мостик оказался заранее подпилен, а разбойники рискнули напасть на карету на виду у солдат, строивших мост, и среди бела дня. Все это страшно удивило и насторожило кучера, и он настоятельно рекомендовал Анжелике обратиться к местному старосте или судье.
— Мне самой это не нравится, но я не привыкла обсуждать свои дела с кучерами и лакеями, — вздохнула Анжелика, не оборачиваясь от импровизированного зеркала. — Жаннетта, скажи им, пусть отдыхают.
В окно она видела подъехавших вместе с ее каретой слуг графа и, помня, что по слугам можно много узнать о хозяевах, стала наблюдать за ними. Внимание ее привлекли трое: волосатый великан, который поднимал и тряс за ноги убитого; седой, сутуловатый мужчина, самый старательный из слуг, вкладывавший в каждое дело душу, и бесшабашный юноша, всем своим видом показывавший, что ему скучно и он ищет, как бы поразвлечься. Великан, которого товарищи окликали: «Литвин!», отдыхал в тени, прислонившись к деревянной стене каретника, а скучающий юноша (товарищи звали его «Северин») развлекался тем, что метал ножи и вонзал их в стену в дюйме над головой Литвина, причем последний оставался совершенно равнодушным. Престарелый слуга неодобрительно поглядывал на них, но не отрывался от дел — в который уже раз перебирал господское имущество: упряжь, дорожные принадлежности. Среди графской прислуги Анжелика не обнаружила ни одной женщины.
Через некоторое время престарелый седой слуга, кланяясь так, что голова чуть не касалась пола, принес Анжелике украшенное голубым бантом послание от графа. В учтивейших и высокопарных выражениях граф Раницкий и его сестра полковница Ольшанская приглашали маркизу дю Плесси де Бельер пожаловать на скромный семейный вечер.
— Где они остановились?
— Совсем рядом. Через проход, — объяснила Жаннетта.
Через полчаса маркиза дю Плесси нанесла визит своим попутчикам. С помощью Жаннетты она сделала все, что смогла, но ее скромное дорожное платье светло-зеленого шелка стоило бального наряда. В простоте убора был особый шарм — Анжелика была достаточно красива, чтобы придать своему туалету второстепенную, вспомогательную роль. Открытое платье сосредоточивало взгляд любопытных на формах хозяйки, не уступавших прелестям сестры графа, но более упругих. Анжелика вошла, мило улыбаясь, демонстрируя улыбкой полные розовые губы, ровные, красивые зубы и ямочки на свежих щеках. Она прекрасно помнила, что делает в этой глуши, но поиски мужа не могли помешать действиям бессознательным, а желание нравиться и чувство соперничества были явлениями бессознательными. Она даже не взглянула на вскочившего, притворно остолбеневшего графа, поприветствовала его легким кивком головы и, улыбнувшись еще лучезарнее, направилась к его томной сестре. Защебетав с полковницей, Анжелика присела с ней рядом, смело соперничая с ее яркой и порочной красотой. Такое поведение графу легко было счесть равнодушием к своей персоне, но тщательно подобранный наряд гостьи явно говорил о желании понравиться. Напрягшийся и заинтригованный граф в некоторой нерешительности направился к женщинам. Мягко склонив голову набок, бросив бархатный взгляд и прикрыв зеленые глаза веками так, что ресницы отбросили длинную тень на щеки, Анжелика вернула юношу к жизни. Фраза была банальной, но мелодичной и полной очарования: