Граф, ухмыляясь, кинул косой взгляд на полковницу, и Анжелика с удовлетворением отметила, что с такой ухмылкой граф смотрит на полковницу, а не на нее.
— …Женщина, избравшая себе пожилого возлюбленного, чувствует себя в безопасности, она осознает неизбежность увядания, и если она вступает в любовную связь с ровесником, то рискует, что когда-нибудь он оставит ее для женщины более молодой, связь же с пожилым мужчиной дает чувство стабильности и уверенность в будущем. Кроме того, такие мужчины имеют достаточно опыта в любовных утехах и по достоинству оценивают всю прелесть и юную свежесть своей избранницы.
Острие этой тирады было направлено против Эльжебеты. Теперь следовало подсластить пилюлю.
— … Не лишены прелести и отношения, где мужчина молод, а женщина старше его. Хотя таких женщин готовы обвинить в чем угодно, — в глупости, в развратности, в нимфомании, — ничего плохого в таких отношениях нет, — продолжала Анжелика. — Женщина в возрасте лучше поймет естественные затруднения молодого человека, чем молоденькая и неискушенная. А мужчины бывают так застенчивы и неопытны. Ущелье такой женщины, строго говоря, уже не совсем ущелье, а хорошо проторенная дорога, и если любовник не совсем управляется со своим скакуном или не может сдержать его галоп, это как раз та тропа, что ему нужна. Кроме того, молодого человека привлекает в ней не только любовница, но и своеобразная мать, привлекает ее осторожность и опыт. Ну а женщину должны возбуждать сила и необузданность скакуна молодого человека…
Незаметно воспоминания захватили Анжелику, она преобразилась, глаза ее сияли, голос звенел. Граф, подобно племенному жеребцу, раздувал ноздри и, пытаясь погасить возникший в груди пламень, пил бокал за бокалом, но эффект достигался совершенно иной. Эльжебета раскинулась на шелковых подушках и мечтательно запрокинула голову, губы ее увлажнились, на висках и шее блестели бисеринки пота.
— Здесь так душно, — прервала Анжелика свой рассказ. — На дворе весна, а здесь печь топится…
Она распахнула дверь в прихожую и через прихожую прошла на крыльцо. Граф, как влекомый магнитом, поднялся и, сопутствуемый тревожным взглядом Эльжебеты, пошел за Анжеликой.
В темноте стонал управляющий и лениво переговаривались слуги-истязатели. На крыльце сидел Майгонис. Он обернулся на скрип тяжелой двери, и Анжелика успела сказать ему вполголоса по-немецки:
— Шнеллер…
Майгонис беззвучно соскользнул с крыльца и растаял во мраке.
— Я хотел бы усовершенствоваться в вашем Отеле Веселых Наук, — не совсем твердым голосом сказал сзади граф. — Только вместе с вами, маркиза. Я был бы очень старательным учеником.
Анжелика оглянулась. Эльжебета, свесившись с дивана, заглядывала в темноту прихожей.
— Полноте. Вам пришлось бы начинать с азов, — лукаво усмехнулась Анжелика. — Да умеете ли вы целоваться, граф? — и она призывно приоткрыла свои полные губы. Граф склонился, не совсем уверенный в позволении, а она обхватила его шею руками и стала целовать его так, как если бы целовала апостола Петра, чтоб соблазнить его и попасть в рай.
Видимо, у графа закружилась голова, он застонал и привалился к стене.
— Я брошу все… Я брошу ее… — бормотал он. — Я пойду за тобой на край света… Жди… Сегодня ночью я поднимусь к тебе…
— Да… да… — шептала Анжелика, лианой обвивая графа, вжимаясь в него всем своим телом. Краем глаза она наблюдала за Эльжебетой, которая стала тяжело подниматься с дивана.
Целоваться на глазах соперницы (а Анжелика почему-то считала Эльжебету соперницей) было так здорово, но нельзя было переиграть.
— Мне надо переодеться…
Анжелика оторвалась от графа (он пытался задержать ее), и, проскользнув мимо вдовицы, взлетела вверх по лестнице. На пороге она оглянулась и увидела, как Эльжебета ухватила графа за отвороты растегнувшегося камзола и, увлекая за собой, повалилась на мягкий, колыхнувшийся под телами диван, подскочили и посыпались подушки.
Вихрем ворвалась Анжелика к себе в комнату:
— Быстрее…
Развязавшая узлы и перетряхивавшая платья Жаннетта подняла на нее удивленные глаза.
— Вы рехнулись, милочка! Связывайте все обратно! Ну!..
Перетрухнувшая Жаннетта стала вязать одежду и белье в узлы, а Анжелика заметалась от узлов к двери, периодически выглядывая и прислушиваясь.
Снизу доносились возня, сопенье, стоны и сдавленные крики.