— Надобно за тем чернецом и его советниками послать да отправить их к великому государю. Воров жалеть нечего.
Но в ответ раздались крики, что чернеца искать не для чего, потому что он малоумен и письмо воровское сочинил не он, надобно послать за настоящими ворами, которые чернецу письмо дали и обманули; воры те — Куземка Косой да Костка стрелец, живут они на устье Медведицы, а чернец живет на Северском Донце.
— Вы нам голову не морочьте! — Анжелике показалось, что это голос Мигулина. — Давайте о походе думать…
— Никого в Москву отсылать не будем, — перебил его Чекунов. — На Москве и без них мяса много.
— Для чего вы за воров стоите? — уперлись атаман и старшина. — Почему, сыскавши, их не отослать? Или вам мало государевой милости и жалования?
— За ворами послать надобно и есть ли в ту посылку охотники? — закричали есаулы. — Кто выищется, тем дано будет войсковое жалование.
Три казака выступили в круг и говорили:
— Мы рады богу и великому государю служить и за ворами ехать без жалования.
— Без жалования ехать нельзя, — важно сказал Корнила Яковлев. — Будьте готовы, а жалования вам по четыре рубля человеку.
Но доброхотов, заламывая руки, уволокли в толпу, а Корниле стали кричать:
— Повадился ты нас к Москве возить, будто азовских ясырей. Будет с тебя и той удачи, что Разина отвез. Никого не выдавать! Нас так с Дона по одному достанут…
Опять выступил вперед высокий, нарядно одетый Калуженин:
— Вы из-за одного человека обещание великому государю хотите нарушить…
— Замолчи, не хотим тебя слушать!
Кто-то стал поддакивать Калуженину и окончательно разъярил площадь:
— Вы этим выслуживаетесь, берете ковши да соболи, а Дон разоряете. Тебя, Фрола, растакую мать, на руку посадим, а другой раздавим!
— Казаки! Казаки! Давайте о деле! — стучал большим позолоченным костылем Корнила Яковлев. — Занять нам Азов и городки и сидеть там?..
— Нам в осаде сидеть за малолюдством невмочь! — перебили его сразу же.
— Да чего их слушать? Расходись!
— Скажите в одно слово, в море идем или Каланчи и Азов воюем и в них сидим? — настаивал Корнила Яковлев. — Чтоб мне писать о том великому государю подлинно…
— Да пошел ты!..
— Пошли, ребята…
— Не смейте расходиться, не порешивши дела! — сорвался Яковлев и, перехватив костыль двумя руками, стал бить им ослушников по головам.
Вздымая пыль, сцепились, задрались…
— Калуженин! Калуженина бьют!..
Калуженин, отмахиваясь ножом, пробивался сквозь толпу, прыгнул на коня и, пригибаясь, поскакал, вслед ему летели камни.
— Тихо! Тихо! Вот батюшка идет!
— Сбивать их с Дона, царских богомольцев!..
— Получи…
Во всю работая плетьми и палками, есаулы усмирили разбушевавшихся казаков.
— Отстали б вы от непослушания и были б со старшиною в совете… — увещевал их священник.
Успокоились Калуженина простили:
— Пусть живет в Черкасске по-прежнему…
— О деле давай!
— Атаманы-молодцы, идем в море над турками и татарами промышлять, — заговорил Корнила Яковлев, поняв, куда склоняется большинство. — Но Каланчи нам не миновать. Ерек рыть долго, да и турки воспротивятся. Каланчи возьмем с налета, но садиться в них не будем, оставим малое число, а всем войском в море выйдем…
— Верно!
— Любо!
— Кого походным?
— Корнилу…
— Не хотим Корнилу! Пусть подавится…
Успокоившийся было круг опять заволновался.
— Кого?
— Михаилу Самаренина!..
Все подхватили и долго кричали:
— Михайлу! Михайлу!
Один из казаков, стоявших на взгорке, до этого все время молчавший и в споры не вступавший, стал раскланиваться во все стороны. Корнила Яковлев отступил, освобождая ему место.
Выбранный походный атаман говорил тихо, склоняясь к окружавшим его и подавшимся вперед казакам, и те сразу же начинали пробираться из толпы, куда-то бежать, скакать, кого-то отводить в сторонку…
Анжелика, увлекшаяся бурными и шумными событиями, вновь попыталась рассмотреть в толпе Мигулина, но пестрое, говорливое море рябило, перекатывалось, заставляло разбегаться глаза. «Надо подойти к тому горбоносому, седому, — подумала Анжелика. — Он посылал со мной Мигулина, он здесь главный…» Она поняла, что пробиться сейчас к Корниле Яковлеву будет невозможно, и он, озабоченный всем, что творится на площади, не станет ее слушать. Надо было подождать, выбрать время, и она, оставив мысль найти в толпе Мигулина, сосредоточила свое внимание на кучке старшин: Яковлеве, Самаренине, избитом Калуженине.