Приблизившись к месту сражения, Анжелика увидела уже знакомую картину: небольшой городок, окруженный кольцом насыпей, вздымавшиеся к небу черепичные крыши, готические шпили и массивные башни. Живописная речушка белым шарфом обнимала крепость.
Французские батареи выстроились в долине, вверх по течению реки; с холма можно было разглядеть три ряда орудий, прикрывавших огнем полки пехоты, каски и высокие пики которой искрились в лучах солнца. Нарочный, бросивший коня в полевой галоп, пересекал равнину. Красочная группа военных сновала вдоль передовой линии. Господин де Сальнов указал на нее Анжелике концом хлыста.
— С раннего утра король не покидает аванпост. Он полагает, что лотарингский гарнизон скоро капитулирует. Всю ночь Его Величество и офицеры штаба не сомкнули глаз. Вчера вечером поймали шпиона, который признался, что ночью гарнизон крепости попытается атаковать. Они действительно предприняли робкие попытки атаки, но мы были готовы, и враг отступил. Теперь они не станут тянуть и сдадутся.
— Но пока что пушечный огонь еще очень силен, не так ли?
— Это последние залпы. Губернатор Доля не смеет сложить оружие, не израсходовав всех боеприпасов.
— Вчера вечером мой муж сказал то же самое, — заметила Анжелика.
— Я рад, что он разделяет мое мнение. У маршала отличное военное чутье. Не сомневаюсь, что мы уже можем готовиться к триумфальному ужину, который сегодня состоится в Доле…
Нарочный, которого они заметили несколько минут тому назад, появился на повороте с криком:
— Мессир дю Плесси-Бельер…
Но, заметив Анжелику, он запнулся, натянул удила и повернул назад.
— Что? Что случилось? — в тревоге спрашивала она. — С моим мужем что-то произошло?
— В чем дело? — поддержал Сальнов. — Что с маршалом? Да говорите же наконец, месье. Маршал ранен?
— Да, — пробормотал запыхавшийся лейтенант, — ничего страшного… успокойтесь. С ним король… Господин маршал рисковал и…
Анжелика пришпорила свою кобылу к тропинке, ведущей с холма. Спускаясь, она несколько раз чуть не свернула себе шею, а на равнине отпустила поводья, бросая лошадь в галоп.
Филипп ранен! Ее внутренний голос кричал: «Я знала… знала, что это случится». Город приближался, уже виднелись пушки и ощетинившаяся пиками пехота, вставшая неподвижным каре. Но Анжелика смотрела только на пеструю группу военных около передовых орудий.
Когда она подскакала ближе, какой-то всадник отделился от этой группы и помчался ей наперерез. Анжелика узнала Пегилена де Лозена. Она крикнула, задыхаясь:
— Филипп ранен?
— Да.
Подъехав, граф быстро добавил:
— Ваш муж рисковал самым бессмысленным образом. Король изъявил желание узнать, удался ли обманный маневр и подтолкнет ли осажденных к капитуляции наш ложный штурм. Маршал дю Плесси заявил, что он лично осмотрится на местности, и направился к откосу, который с рассвета без остановки обстреливали вражеские орудия.
— Это серьезно?
— Да.
Анжелика заметила, что Пегилен уже какое-то время лошадью загораживает ей дорогу. На ее плечи словно легла свинцовая мантия. В душу проник холод, сердце разбилось.
— Он… умер, да?
Пегилен кивнул.
— Пропустите меня, — бесцветным голосом произнесла Анжелика. — Я хочу его видеть.
Пегилен не двинулся с места.
— Пропустите меня! — закричала Анжелика. — Это мой муж! Я имею право! Я хочу его видеть.
Граф подъехал к всаднице совсем близко, протянул руку и нежно прижал ее голову к своему плечу.
— Лучше не надо, милая, не надо, — прошептал он. — Увы! Наш красавец маркиз… ему снесло голову ядром!
Она рыдала. Отчаянно рыдала на тахте, на которой прождала мужа всю ночь.
Она не желала принимать соболезнований, не желала слышать слов утешения, глупых и никчемных. Наперсницы, слуги, Мальбран-Удар-Шпагой, аббат Ледигьер, сын стояли перед палаткой, потрясенные ее рыданиями. Анжелика повторяла себе, что такого просто не может быть, но в то же время знала, что эта гибель была неотвратимой. А она даже не могла прижать его голову к сердцу, последний раз ласковым, материнским жестом коснуться бледного холодного лба, не знавшего нежности, поцеловать навсегда закрытые веки с длинными ресницами и тихо прошептать: «Я любила тебя… Ты был первым, кто заставил трепетать мое юное сердце».
Филипп! Филипп в розовом… Филипп в голубом… На нем белоснежный с золотом камзол… светлый парик… красные каблуки… Филипп гладит по голове маленького Кантора…