Своих искал везде я,по всем углам.Так было много их,но только – там.
Воспоминания —как сон и бред…Под шкурой зыбятсято вскрик, то след…
Я был помноженныйна них, кто – там.Цвет моего хвостаусвоил хам.
Он прокусил мне то,чем ловят звук;но злиться я не стал:хам сел в испуг.
Откуда что взялось:шла речь о ней.Как на беду он былнеравнодушенней.
Ну, значит, прокусил;а через разему какой-то жлобразмазал глаз.
Мы после виделисьвсего тремя зрачками.Существеннее то,которое мы сами.
М-да… чьи-то мнения…Пусть, как должно бывает,хоть чёрная, хоть сераямеж нами пробегает.
Не леденит судьбаво всём привычном.Знакомое – чуждо.Чужое —безразлично.
– Аой!
Имитация
Поэт в России больше не поэт.
Свою строку, ещё в душе лелея,он сбросит на сомнительный советв себя же, искушённого в затеях, —как перед светом выглядеть прилично.
Не зацепив за чуждую мозоль,не разделив беду чужую лично,уже с рожденья он освоил рольраба тоски, раба непрекословий.Не зная сам себя, себе не нужен,не меряясь ни с кем, держась тупых условий,спеша не вверх и делаясь всё уже.
Чужие чувства выдав за свои,горазд он сымитировать страданье.Молчит, когда у мозга бьётся крики боль торчит из подновлённой раны,и до расстрела, не его, – лишь миг,и по-над бездной жгут свободный стихи тот горит мучительно и странно…
Узнав о вечных проявленьях страсти,им изумившись, пишет про любовь,по-древнему деля её на части,на то, где «кровь» и где «опять» и «вновь».
А нет, так, убаюканный елеем,с трибуны о согласье пробубнит —не с тем, что заупрямиться посмело,а с тем, где разум лихом перекрыт,где ночь, придя на смену дню, остылаи, злобой век сумбурный теребя,с своих подпорок долго не сходилаи кутерьмой грозила, новый день кляня.
В мечте беспламенной, угодливой, нечистойполощатся пространства миражей.Он, непоэт, раздумывает мглистои, мстя эпохе, всё ж бредёт за ней.
Покажется отменным патриотом,зайдётся чёрствой песнею иль гимном.От пустоты всторчит перед киотом, осанну вознесёт перед крестом могильным.
Не верит ничему; себе помочь не хочет.Живёт едой, ворчбой и суетой.Над вымыслом не плачет, а хохочет,бесчувствен как ноябрь перед зимой.
Поближе к стойлу подтащив корыто,жуёт своё, на рифму наступив,от всех ветров как будто бы укрытый,забыв, что предал всё и чтопока что жив…
– Аой!
Собою радовать ей любо
О, если бы я только могХотя отчасти,Я написал бы восемь строкО свойствах страсти. Борис Пастернак
О ней, любезной сердцу и душе,готов распеться каждый, не гнушаясьеё достойного возвышенного слога…
Руке на ней лежать так сладко и легко!Ей так к лицу её очарованье!Она тиха, как будто замерланадолго и мечты перебирает,своим довольствуясь избыточным значением,но – вмиг взбодрится от случайного касаниятого, в ком устремлённость к ней легко распознаётся,кому она всегда готовасебя отдать не медля, без остатка.Ничто покровы ей; и потому она позволитих без ужимок приоткрыть любому,не опасаясь ревности и подозрений,презрев ухмылки верхоглядов и ханжей.В усладу ей движенье по себе,в котором вызрело блаженное томление,неразделимое с надеждой на удачу,на постиженье в вечности себя и многих.Хотя б к кому она благодарениемвоздаст всего за интерес к себе,отмеченной особенной судьбою,особым даром возвышать и возвышаться,позывы к спеси и надменности сметаяв зоилах, франтах, шалопаях, чистоплюях.Истаивая в радости и неге,она, как и пристало ей, прекрасной,хотя и расположена таится,но вместе с тем и жаждет – как внимания,пусть даже лёгкого и мимолётного,так и безу́держного огневого обладаниясебя в руках, притронувшихся к ней,возможно, только в первый раз,ещё излишне неуверенных и робких,а то и больше: распираемыхпривычною устойчивой отвагой, —чтобы восполниться в раскованных желаниях,в неутолённом и неутолимом…Приятно оказаться ей в тисках объятийили, ценя уют, разлечься на коленях,а если тот, кому она охотно предалась,своим величием ему рассудок осветляя,решит дела свои текущие оставить,чтобы забыться в чащах и глубинах снов,она и тут останется собою,пристроившись на мягком подголовье рядом.О, чудо страсти, что дано природой!Законам, принятым в острасткуили как назиданье суетливым людям,вовеки не убавить и не замени́тьроскошества бессудного влечения,что возникает по законам естества!Задумавшему зачерпнуть услады,она уже не отведёт осмелившихся рукот собственных её красот, чей ряд неисчислим.Пусть ласковое доброе тепло ладоней,соединённое с внимательностью взгляда,настойчиво от верха книзупройдёт по ней, блаженство познаванья умножая,задерживаясь в знаковых препятствияхи порываясь оказаться дальше, ниже,в той части, где экстаз опять его направитк началу, давшему эффект ненасыщенья!Нет, не пристало быть ей затворённой недотрогой!Рукам своё, но также и глазам, и мозгу.Как много предстоит им различитьхранящегося в ней и – брать оттуда!Не скоро там изъять и сотой доли:собою радовать и восхищать ей любо,свои приоткрывая прелести, ликуя, яркои разжигая тем дальнейшие желанияеё объять. Возникшие отсюдамиры сойдутся в новые соцветьямиров и здешних, и иных, тем самыми ей воздав признанием и славой,какие оберечь почётно и легко тому,кто благостное и благое насыщеньееё не стиснутым краями содержанием,сопровождаемым изяществом разливаи внешних, и прикрытых форм,испытывал и к этому приучен,их страсть и волшебство в себя перенимая…