Читатель этих строк! Ты, право, не невежда,коль, их прочтя, назвать сумеешь сразупредставленную ими героиню,не пробуя чернить её в раздумье, словомиль чередой нелепых и слепых предположений.Она тебе давно и хорошо знакома!От лишнего стыда и сожаленийза искушавшее тебя неверие в рассказобереги свою насторожённую, взыскующую совестьи неподкупный, смелый, беспокойный ум.Не торопи случайного суждения…
– Аой!
Свободен!
Воспоминание
Я странностей старых и новых свидетель.Судьба меня ими без устали метитза то, что дитятей я был не как дети
обычные. Запах свободы от волиуже я в ту давнюю, жёсткую поруспешил отличить и своею тропою
отправился дальше, не пробуя веритьв глухое, тупое, слепое поверье,что будто бы землю, какая своею
зовётся, умом не понять и аршиномизмерить нельзя, и о том ли тужить, мол, —уткнись в неё верой, что – то же, как – сгинуть,
ярмо признавая за светлую раму.Угрюмою тенью оно постоянноменя изнуряло. Своих расстояний
я всё же с избытком сумел одолеть.Сиротством души и усталостью летдушил меня тот неотвязный решпект.
Я снёс назиданья, укоры, наскоки,бывал опорочен, разобран на слоги,терпел наказания, чуть ли не сослан
бессудно, вины не имея; – в тот разудачей мне было назначено датьвесомую сдачу обидчикам. Рать
ретивых, чванливых, тупых живоглотоввпрямую на чистую вывести водуя смог, уличив их: вердикт телефонный,
неправый был наскоро ими составлен.Его не исполнить я счёл себя вправеи с места не сделал ни шагу; заставить
умериться в пыле сплочённую своруне вышло, однако. Расчётливо сноваона принялась за меня, не отстроив
иного в замену злобы́ и хулений.Меня окатили волной подозрений.Я в заросли брошен, где – смрадно, и тени,