Эшелоны отправлены домой с уцелевшими.Не одни в них следуют победители.На прогонах не счесть вагонов с пленными.Так всегда велось: – враги-то – битые.
Тут же – высвобожденные из пленасвои, схваченные в окружениях,устоять не сумевшие в сражениях,в списках родины – изменники.
То ль к родной стороне скоро каждомуповезёт пристать, то ли к лагерю, —значит: радоваться иль – неладноеразделить с судьбою злой, несчастною.
Вещевые мешки, шинели, обноски, награды —легки; но другой груз – посущественней;он и плечи гнёт, и как граблямипо душе скребёт, – не отде́лится.
Тяжесть та, что зовётся памятью,зачехлить нельзя; и составамиона вместе со всеми тащится;на родной земле ей достанется
быть добавленною к безмерному,тому, что вошло в народнуюпамять скорби, слёз, надежд, бедствований.В ней уложится – только подлинное.
Кто и как бы в ней выделил что́-нибудь?Что окажется ярче, видне́й, очевиднее?Лишь сама она даст отчёты —с дней отката – к своим тылам — от границы.
Уже первый бой там – врукопашную.Вместе их – своих, чужих накрылакуча бомб, упавших туда случайно;жутким было то место: стыли
на нём трупы, останки. Раненого,уже третьего, доползая сюда, вытаскиваламолоденькая отважная санитарка;новенькая из медсанбата; Глаша.
В клочья разнесло спасаемого; но сама онане погибла сразу; последниешли минуты её короткой жизни; раненая,она умирала, лёжа, мучаясь, леденея.
Рядом с ней оказалась хе́льферин,подбежавшая выручать своих только что.Ничего в том хорошего не было:под халатом на ней – военная униформа.
С нелепой нацистской брошью, с причёскоюубранной, пышною, довольно милою;рыжий с крестом подсумок; фляга на поясе;в руке не игрушечный пистолет – убитого.
Коллегу арийка держала уже на мушке.«Du bist Schwein! Du bist…» — она закричала,но не закончила; в лице и во взгляде ужас:Глаша парировала: «Победа… будет… за… на… ми!..»
Она не услышала, был или не был выстрел.Не осталось жизни, чтобы продолжить на́чатое.Ничего отсюда с собой она не взяла лишнего; —но – пра́вое даже по́ смерти сохранялось в памяти!
Также помнил всё в мелочах ехавший в эшелоне,бывший рядовой, боец заградроты.Он понуждал своих, обречённых, помнить:шаг назад наказуем – пулею, перед выстроенною ротою.
Он не забыл, как в окружениевместе с этими растерянными и измождённымипопал и он с особистами и их пленениебыло отмечено в тех же суровых сводках —
с подозрениями в измене; и, опозоренныйучастием в гадком деле во вред свои́м,он стыдился ещё и его позорной «услуги» родине, —таская из штолен камни, — врагу добывая их.
Только навски́дку взятые эпизоды оченьгрозного и многолетнекровавого события.Под войною расставлены точки и многоточия.О ней сполна показано, спето, рассказано, не забыто.