— Так это он вчера был у нас в деревне? — от удивления бабушка раскрыла рот.
— Ребеночек горной ведьмы только родится, сразу может и летать, и ходить. Ну, где же мои лепешечки?
— Уж больно они тяжелые. Так что оставила я их на горной дороге, полпути отсюда, — сказала бабушка.
— Ну-ка, малыш. Слетай за гостинцем, — приказала горная ведьма ребенку.
А имя у малыша чудное — зовут его Гара. Только поднялся он на ноги, уж и след его простыл, а через миг вернулся с мешками, полными лепешек.
— Вернулся? А теперь слетай и принеси медведя. Сварим мы медвежий суп и положим в него рисовые лепешки. Бабушку угостим, — сказала горная ведьма. Только успел Гара скрыться из виду, как уже вернулся с медведем за спиной.
Раздула горная ведьма угли, растопила очаг, поставила на него огромный-преогромный горшок с медвежатиной и опустила туда лепешки. Такого вкусного угощенья бабушка Акадза отродясь не пробовала.
— Спасибо за угощение. Теперь мне пора в деревню возвращаться, сказала она, собираясь домой. А горная ведьма ей и отвечает на это:
— Зачем тебе так спешить? Оставайся мне помогать. А через двадцать один день вернешься домой.
Ничего не поделаешь, чему быть, того не миновать. Осталась бабушка помогать горной ведьме по хозяйству, то воды принесет из колодца, то ноги горной ведьме разотрет, а про себя все думает: съедят меня, не сегодня завтра. Так прошел двадцать один день.
Бабушка Акадза и говорит с опаской:
— Дома у меня беспокоятся. Можно мне теперь уйти?
— Что же поделаешь. Придется тебя отпустить. Возвращайся в деревню. Хочется мне чем-нибудь тебе отплатить. Подарю-ка я тебе отрез парчи. Это не простая материя. Сколько бы от нее ни отрезали кусков, на следующий день ее становится столько же, сколько и прежде.
А я прослежу за тем, чтобы у тебя и твоих соседей всего было вдоволь, отгоню прочь болезни и призову удачу, — сказала горная ведьма старушке, а затем позвала Гара.
— Гара, домчи бабушку до дома.
— Да я и пешком как-нибудь вернусь. В мои годы не годится летать по воздуху, словно молоденькой, — бабушка замахала руками, отказываясь. Но Гара подскочил к старушке, посадил ее к себе на спину и с радостным криком: «Закрывай глаза», — взлетел в воздух. Бабушка крепко зажмурилась. Летят они, только ветер в ушах звенит. Вдруг все стихло, видно, на землю опустились. Открыла бабушка глаза и видит перед собой родной дом.
— Гара, зайди в гости, отдохни, — сказала старушка, но, оглянувшись по сторонам, обнаружила, что Гара уже скрылся из виду.
Не успела старушка зайти в дом, как услышала, что раздаются оттуда странные звуки. Монахи читают сутры, словно о душе покойного молятся. Да к тому же чей-то плач слышен. Неужто и вправду кто-то умер? Старушка испугалась и вбежала в дом с криком:
— Кто умер?
А в доме все ее соседи собрались. Увидев старушку, соседи завопили: «Привидение! Дух покойной вернулся», — и стали метаться взад-вперед.
— Какое привидение! Это я — Акадза, только что вернулась домой.
— Не может быть! Бабушка Акадза живая вернулась! — тут все соседи принялись плакать от радости.
— А вот и гостинчик от горной ведьмы — отрез парчи, — с этими словами бабушка стала отрезать один кусок за другим и раздавать их соседям, пока не осталось ничего, кроме маленького лоскутка. Однако на следующий день маленький лоскуток, оставшийся у бабушки, вновь стал длинным отрезом, как и прежде.
Жители деревни стали шить из диковинной материи куртки хантэн и заплечные сумки. Радости их не было предела. С тех пор стала деревня жить счастливо, не зная ни нужды, ни болезней, как и обещала горная ведьма.
Уэмон и горная ведьма
На севере префектуры Коти жила-была горная ведьма. Стоило ей завидеть в горах путника, как она подкрадывалась к нему сзади и окликала. Если путник от неожиданности оборачивался, то он лишался жизни, а если, преодолев страх, продолжал идти, сколько бы раз ни позвала его ведьма, то урожай на его поле в том году выдавался на славу.
В уезде Тоса, в деревне Хонгава, что возле реки Такэ-но кава, жил крестьянин по имени Уэмон. Был он силачом и малым не робкого десятка и как-то раз отправился именно туда, где обитала ведьма. Всего лишь за день он одной киркой вырубил в горе и обработал огнем поле, на котором можно посеять то проса. В те времена на участке, ширина и длина которого была тан, засевали сё проса. Потому участок, шириной и длиной по тё и тан считался огромным. И вот такое поле силач Уэмон выдолбил за один день обыкновенной киркой. Это удивило даже горную ведьму, которая, спрятавшись, подглядывала за
Принято считать, что горные ведьмы — это старые и страшные старухи, однако на самом деле и среди горных ведьм попадаются разные: как писаные молодые красавицы, так и ужасные старухи с всклокоченными волосами. Эта горная ведьма была самая обыкновенная, не слишком красивая, но и не уродина, поэтому Уэмон согласился взять ее в жены.
Так с тех пор Уэмон жил со своей женой — горной ведьмой, сеял просо и в деревню больше не возвращался. Просо в этих местах считалось главной пищей, поэтому больше Уэмону ничего было и не нужно. Супруги выжигали поле, чтобы потом сеять на нем просо, странным способом. Обычно крестьяне выбирали для этого солнечный день, а Уэмон с женой — самый дождливый, по четырем углам поля они разбрасывали колобки из вареного проса и поджигали, поле так ярко горело, что все окрестные горы пылали в огне. Сгорало все в округе: и трава, и деревья, Так они жили не тужили, но как-то раз захотелось Уэмону полакомиться морской рыбой. Перед завтраком он сказал жене:
— Пойду-ка я к морю, поймаю рыбы, — и хотел было выйти из дому, но жена его страшно рассердилась, ни за что не желая отпускать.
Тогда настала очередь Уэмона сердиться:
— Раз я сказал, что пойду, значит, ничто меня не остановит, — сказал он, отмахнувшись от нее. Тогда ведьма закричала ему вслед:
— Уэмон, вот теперь тебе конец, — и побежала в горы. Уэмон, ничего ей не ответив, продолжил путь к морю, но оступился и, упав со скалы, испустил дух.
С тех пор гору, на которой жила ведьма, стали называть Готосан — «Гора пяти то». Поговаривали, что однажды на поле Уэмона некий крестьянин посадил просо. Сколько ни кликала его горная ведьма, он не оборачивался и не отвечал ей. И в том году урожай выдался в пять раз обильнее, чем обычно. А кирка, которой Уэмон долбил гору, все еще хранится в его родной деревне.
Пастух и горная ведьма
В старые времена в одной местности жил пастух по имени Сандзюро. Как-то раз шел Сандзюро по горной тропе, погрузив мешок с сушеной треской на свою корову.
Пора была холодная, уже и снег начал выпадать. Да к тому же и сумерки стали сгущаться над дорогой. У Сандзюро на душе кошки скребут, подгоняет свою корову, чтобы дотемна домой возвратиться. И тут услышал он, как кто-то кричит: «Эй, эй». И до того голос неприятный, что Сандзюро хотел, не медля ни секунды, пуститься наутек. Но корову бросить не может. Сколько ни бьет он ее по бокам, она идет медленно-медленно. А голос все ближе и ближе. Сандзюро застыл от страха, но все же пересилил себя и оглянулся. За ним, словно ветер, несется горная ведьма с всклокоченными волосами и ярко-красными губами.
— Ну, постой же, Сандзюро, погоди, — закричала она. — Угости меня хотя бы одной сушеной треской, — и протянула руки к поклаже Сандзюро.
Сандзюро бежит сам не свой от страха, корову подгоняет. Вытащил он сушеную треску и бросил ведьме. Ведьма проглотила ее и вновь бежит, руки вперед протягивает. Сандзюро тоже бежит без оглядки, бьет по бокам корову, да бросает сушеную треску ведьме, одну за другой, одну за другой. Наконец, швырнул он весь мешок с оставшейся треской, и пока ведьма ее подъедала, припустил пуще прежнего.
Но через некоторое время ведьма опять стала нагонять Сандзюро и на сей раз закричала страшным голосом: