- Ты. - говорю я в ответ, науськанный Диким, тыкая пальцем в Старца на троне: - если хочешь что-то сказать, скажи это мне лично, в лицо, а не прячься за бабами. Что ты за мужик вообще? - я прекрасно понимаю, что это дурная идея, злить кого-то, кто обладает такой властью, даже если предположить, что вся эта сцена всего лишь фокус с натянутыми канатами и подпольными люками, а внизу на парковке отеля лежит манекен, а вокруг него нанятые статисты, а в руке у Винниту Крепой Руки Большие Сиськи не пистолет, а игрушка, китайская подделка под "беретту-92", и все это лишь дешевый антураж из соседнего цирка - даже в этом случае этот человек могуществен. Кроме того, что он нанял весь этот цирк, он еще выдернул меня из участка, заткнув всем глотки, я даже не знаю, как он это сделал. А уж если допустить мысль, что это не цирк, хотя бы в одном месте, то идти поперек этого человека - это идиотская мысль. Но когда Дикий пляшет в моей голове на моих нервах, размахивая адреналином и тестостероном - я уже не могу себя контролировать в полной мере. Эскалация конфликта, это все что может сделать Дикий. Если в этот момент на меня выпрыгнет медведь из-за угла, клянусь своей треуголкой, я заору боевой клич и кинусь на него. Конечно, медведь сожрет меня в мгновение ока, видимо так и производится естественный отбор, всех идиотов съедали медведи. Или в моем случае - их убивали девушки с береттой в руках.
- Что? - уже рычу я: - струсил? Давай, один на один, мужик на мужика, кулак на кулак, как и учил меня мой папочка, ты олигофрен на золотом стульчаке. - и я добавляю пару крепких ругательств на староваллийском, показывая, что я делал с его мамочкой и обстоятельно описываю его родословную. Он даже не нахмурился, его лицо выражает скуку и легкую неприязнь, что заводит меня еще больше.
- Знаешь. - Лапочка стоит совсем близко ко мне и ее аромат дурманить мне голову, она кладет свою ладонь мне на плечо, она гладит его и улыбается мне. В этот момент Дикий человек застывает, он не понимает, что происходит, он простой парень, у него есть программа "бей-или-беги", и другая, та, что отвечает за шпили-вили в соседней пещере, но они не могут смешиваться, а то беда выйдет. Поэтому он в ступоре под Лапочкиной ладонью. И я в ступоре тоже, я не определился что вокруг меня происходит и как мне поступить, и поэтому я стою на месте и молчу, глядя в ее глаза. Ровно до того момента, как Лапочка со всей мочи бьет меня коленом в пах. Сложно описать что происходит с человеком, когда ему попадают коленкой в пах, да еще и со всей дури. Кен Кизи вложил в уста Макмерфи такие слова - как это лучше сделать, как тебя скрутить, как стреножить? А так: ударить коленом где всего больнее. Тебе в драке не давали коленом? Вырубаешься начисто, а? Хуже нет. Сил ни капли не остается. Если против тебя такой, который хочет победить, но не тем, чтобы самому быть сильнее, а тем, чтобы тебя слабее сделать, тогда следи за его коленом, будет бить по больному месту.
Да, я вырубаюсь начисто, Макмерфи, старый ирландский бродяга, я не последовал твоему совету, я забыл следить за коленкой, я лежу на крыше отеля, скорчившись как креветка в кляре, которая ждет когда ее окунут в раскаленное масло, я лежу, не в состоянии вдохнуть воздух, а Лапочка бьет меня ногами, обутыми в тяжелые армейские ботинки с окованными металлом носками и мне больнее всего от того, что я не понимаю, как мог мой друг Брут воткнуть мне в спину кинжал. Или вернее - колено в пах. Удары сыплются как град, я чувствую, как трещат мои ребра, как звенит в ушах и все происходящее начинает казаться далеким и неважным. Последнее что я вижу, это металлический носок армейского ботинка, замазанный в чем-то темном.
Глава 7
- Но теперь, когда мы наконец увидели друг друга, предлагаю тебе сделку: я поверю в тебя, если ты поверишь в меня. По рукам?
Л. Кэролл "Алиса в Стране Чудес"
Когда мимо меня проплыла уже четвертая по счету радужная девушка-русалка в костюме Китаны, я задумался. Как там - насторожился. Да. Потому что это что-то мне напоминало, потому что одна девушка в костюме Китаны, или даже две - это еще куда ни шло, но четыре подряд? Значит что-то прогнило в Датском королевстве и Фортинбрас идет войной, и Гертруда подала кубок, клинок отравлен тоже, ну так за дело яд, пусть Гамлета к помосту отнесут как воина четыре капитана, и будь ты невинна как снег и непорочна как лед, тебе не избегнуть клеветы. Именно так я и подумал, хватая Призрака за руку. Рука Призрака была неожиданно твердой и сухой, словно ветвь старого дерева в лесу после бури.
- Когда б не тайна... - сказал он проникновенно, глядя мне в глаза пустыми провалами в черепе.
- Я знаю, знаю. - сказал я: - знаю. Прогнило все и брат у тебя сволочь, а сынок бесхребетный. Вот Отелло бы на его место, он бы дядьку своего на тот свет мигом оформил бы.
- Отомсти за гнусное его убийство. - поведал призрак, отпуская руку и отступив на шаг. Я огляделся. Мы, по-видимому, стояли на площадке возле Эльсинора, над нами возвышались шпили его башен, вдалеке стояли Франциско и Бернардо со своими неизменными протазанами. Над нами всеми плавали девушки-русалки в фиолетовых бикини и масках Китаны, отблески их радужной чешуи играли на лезвиях протазанов и доспехах воинов.
- Стой, кто идет?! - крикнул Франциско и на парапет ступили Марцелл и Горацио. Слуга царю и люди Датской службы обменялись паролями и вступили в оживленную беседу. Я обернулся к Призраку и замер. В открытом забрале его рыцарского шлема с плюмажем я увидел лицо Старца Горы. Штифты, скрепляющие его разбитую челюсть составляли с шлемом одно целое, смесь киберпанка и средневековья. Старец встретился со мной взглядом и сделал жест рукой. Люди Датской службы вдруг замерли в тех позах, в которых они были секунду назад.
- Нет. - сказал я: - нет. - но Старец взмахнул рукой еще раз, указывая вниз, и тотчас Бернардо шагнул в пропасть, прямо с площадки возле замка Эльсинор, продолжая сжимать в руках свой протазан. За ним шагнул Франциско, он успел разжать руки перед падением и его алебарда упала на камни, зазвенело стальное лезвие, отбрасывая блики от радужных русалочьих чешуек вокруг, словно на дискотеке 80-х.
- Стой. Что ты делаешь... - хриплю я, хватая Старца Горы за горло и сжимая его до боли в пальцах: - что ты делаешь... - он смотрит на меня, я вижу что у него нет глаз, только черные провалы глазниц. Он машет рукой, и Марцелл с Горацио ступают с обрыва вниз, потому туда же устремляются все радужные девушки-русалки и вот мы остается вдвоем в стремительно сужающемся мире. А потом его рука становиться чудовищно огромной и вот уже и я лечу куда-то вниз...