- Что с тобой? - спросила Лапочка откуда-то снизу: - ты устал?
- Ага. Есть немного. Почему бы нам просто не поспать и ...
- Что же, думаю, что я приму этот вызов. - сказала Лапочка: - пришло время познакомить тебя с тайной техникой тайдзюцу деревни скрытого листа!
- Только не "Тысячелетие Боли!". - сказал я, торопясь отодвинуться. Лапочка искренне считает, что я скромничаю и не показываю всего своего удовольствия от "Тысячелетия Боли", она утверждает, что массаж простаты - это неземная форма наслаждения для всех мужчин и способ поднять практически любой член. Возможно, что для кого-то так и есть, ведь кто-то из мужиков искренне хочет получить член в задницу, ну или на худой конец пару тонких Лапочкиных пальцев. Так вот, для меня лично это не так, и посторонних предметов в заднице я не люблю. Поэтому - никакой тайной техники сегодня!
- Да расслабься ты. - хихикает Лапочка: - не буду я трогать твою задницу, расслабься и наслаждайся. Я научилась язык вот так сворачивать... сейчас покажу. - и она снова склоняет свою голову, а я начинаю изучать узоры на мраморной лепнине потолка...
Когда я открываю глаза, в висках набатом стучит паровой молот, меня тошнит и крутит, а перед глазами мелькают какие-то мелкие соринки, мешая видеть. Чертово похмелье, думаю я, похмелье, или отходняк. Или что-нибудь еще, потому что человечество обязано назвать это как-то по особенному, простое слово "похмелье" слишком плоско, бесцветно и не отражает всего ужаса состояния. Когда ты одновременно испытываешь и жажду и тошноту, слабость и дрожь и боль в затекших руках. Я со стоном пытаюсь обхватить голову руками, нащупываю что-то влажное и холодное рядом и поворачиваю голову влево. Повернув голову, несколько секунд пытаюсь проморгаться, все вокруг плывет и качается, белый потолок, белая кровать с белыми простынями на ней, далекая прорезь окна, откуда льется дневной свет и что-то на кровати рядом со мной, ярко-цветное... Я закрываю глаза и внутри у меня нарастает очень нехорошее, холодное чувство. Это бред, вздор, думаю я, сон, кошмар и галлюцинация. На какую-то секунду мне показалось, что рядом со мной, совсем рядом, так, что краем глаза увидеть... ужаснуться...
Но этого не может быть, думал я, тысячи реальностей и миллионы вселенных и какова вероятность, что я проснулся именно в этой, где рядом со мной лежит это? Нет, панически прервал я сам себя, нет, нельзя думать что это - "это". Рядом со мной лежит Лапочка, вот и все - убеждал я сам себя, просто показалось, просто надо открыть глаза снова, поцеловать ее и разбудить и все это покажется лишь сном, да. Сон разума рождает чудовищ? Откуда в моей голове этот древний бред, старик Ницше и Немийский Жрец, крадущийся под сенью деревьев, вблизи озера Нему возле святилища Дианы? Старый жрец мог быть смещен только одним способом - сталью и кровью, и сейчас мои пальцы в чем-то влажном и липком. И пусть я не открыл глаза, но по запаху, по этой гадкой липкости, по особой консистенции свернувшихся комочков я знаю, что жертва была принесена. И я даже знаю, кем была эта жертва, до тех пор, пока умелые руки жнеца не разорвали одеяние на груди и не вонзили стальной клинок между ребер. Как там у Бориса Васильева? "Удар у него был поставлен на мужика, вот и не попал сразу в сердце..." грудь помешала, да. У Лапочки была отличная грудь, просто всем грудям грудь и я лелеял ее, целовал, гладил, сжимал, щипал, вертел или и даже немного кусал, но я никогда не мог себе представить холодную сталь, прорезающую себе путь прямо сквозь эту упругую плоть. "На Питерхэдском берегу, в засаде Мак-Дугал, шесть дюймов стали в грудь врагу отмерит мой кинжал." С какого момента это перестает быть желанной и притягивающей плотью и становится просто субстанцией? Просто кровавой кашей, которая может привлечь разве что мясника - с тем, чтобы отделить мясо от костей и жил, вырезать мясо первого и высшего сорта и, аккуратно убрав салфеткой выступившую кровь, сложить все в бумажные пакеты с надписью "Чел. Мяс. Выс. Сорт". Тошнота с новой силой подступает к горлу и я борюсь с этим приступом - хотя бы потому, что если я сейчас пошевелюсь, то мне придется открыть глаза, придется увидеть, то, что я сейчас чувствую, а это значит что мне придется с этим жить. А как мне с этим жить я не представляю.
Рядом раздается приглушенный кашель. Вежливый такой. Так бы вы кашлянули, чтобы напомнить, что вы здесь, просто "кхм" - я тут. Как если бы парочка подростков собрались обжиматься в полупустом помещении, не заметив, что тут есть еще кто-то. Вот так вот. Я имел все основания считать, что открывать сейчас глаза - глупо. Возможно не только открывать глаза, но и вообще подавать признаки жизни, как-то дышать, стучать сердцем и производить потоотделение. Но иногда неведение хуже чем знание, каким бы кошмарным оно не было, потому что разум способен самостоятельно надумать себе таких чудовищ, что легче принять реальность. Любую. Я открыл глаза и привстал на кровати, опираясь на локти. Да. Рядом лежала Лапочка. Каким-то образом было ясно, что она мертва. Некоторое время я в ступоре изучал ее глаза с застывшими зрачками и открытый рот. Придется ломать челюсть, подумал я, наверное она уже окоченела и просто подвязать подбородок полоской ткани уже не удастся, покойникам надо закрывать рот, иначе кто-то умрет в этом доме снова, это как открытая дорога для них. Да и вообще, никто не хоронит людей с открытыми глазами и ртом. Покойник с открытыми глазами - это неудобно, он как будто видит что-то важное, недоступное для еще живых, и не дай бог встретиться с ним глазами. А я сейчас смотрю прямо в ее глаза. Интересно, подумал я, отводя взгляд, а как они закрывают глаза? Веко тоже управляется мышцами, все мышцы в теле окоченели, как они это делают? Наверняка кто-то подрезает тонким лезвием скальпеля мышцы, оттягивает веко на место, а потом замазывает место среза, ведь кровь уже не вытечет, а делать что-то вроде макияжа придется все равно, ведь это девушка. Странно, что нет слова для обозначения понятия "мертвая девушка", ведь слова "покойник" и "тело" скорее имеют значение "мертвый человек". И сейчас мне придется вызывать скорую и ментов и давать пояснения что делает в моей кровати мертвая Лапочка и как мне жить без нее. Хотя второе их не заинтересует, второе это мой собственный крест, и мне сейчас придется поднять свое, ставшее совершенно неподъемным тело и начать что-то делать, а я сейчас не в состоянии ничего делать. Если бы я был чертовым страусом, то сейчас я бы засунул голову в песок до самых подмышек и не вылезал оттуда до Второго Пришествия Господа Нашего, до Рагнарека и Кали-Юги, обрушения небесных сфер на твердь земную с плечей Атлантов и тепловой смерти Вселенной.