Короче говоря, по всем признакам уроженец бывшей Британской Гвианы весьма успешно интегрировался в британское общество. Во всяком случае сам он, вероятно, считал именно так.
И это явилось его роковым заблуждением. Поскольку истэблишмент не терпит «чужаков», особенно если цвет их кожи хоть на йоту отличается от лилейно-белого.
А началось все с того, что супруги Шеперд решили сдать в аренду два верхних этажа своего «особняка». Новыми жильцами стали члены семейства Харрисов. Как это порой бывает, отношения между двумя семьями, обитающими бок о бок, не сложились.
Харрисы стали регулярно вызывать полицию, заявляя, что жильцы с первого этажа «терроризируют», «запугивают» их и вообще сживают со свету. Блюстители порядка исправно являлись по вызову. Обвинения арендаторов вносились в протоколы, а однажды проповедника просто-таки схватили за шиворот и на глазах его троих маленьких детей поволокли к полицейскому фургону.
Шеперды также пытались прибегать к помощи стражей закона: когда накал страстей в препирательствах с соседями приближался к опасной грани, они звонили в участок, прося прислать полицейских. Но ни разу их просьба о помощи не была удовлетворена.
Чем же объясняются столь удивительные действия блюстителей порядка?
А удивительного ничего нет. Все закономерно. Харрисы — стопроцентные белые. Шеперды — стопроцентные черные. Эти обстоятельства объясняют и дальнейший ход событий.
Арендаторы обратились со своими обвинениями в муниципальный совет, который мгновенно возбудил против владельцев дома уголовное дело. Весьма примечательный характер носило разбирательство в суде. Мистер Харрис, выступавший в роли истца, заявлял, что он и его близкие постоянно подвергались оскорблениям со стороны владельца дома и членов его семьи. Среди обвинений были и откровенно дурно пахнущие. Помимо полицейских, уже давно обнаруживших свои симпатии и антипатии, показания арендатора взялся подтвердить лишь один свидетель — белый джентльмен, живший неподалеку.
Двенадцать присяжных, из которых 11 были белыми, закрыли глаза на веские контраргументы, представленные защитниками обвиняемых. Выяснилось, например, что оскорблениями осыпались как раз Шеперды. Так, суду было представлено документально подтвержденное свидетельство, что госпожа Харрис громогласно заявляла, что «таким, как Шеперд и его семейка, место не здесь, а в джунглях». Обнаруживалось, что третированию подвергались маленькие дети проповедника. Приводились и подробности грубого и явно беспочвенного ареста владельца дома. Мало того, защита представила суду целый ряд документов, подтверждающих добропорядочнре поведение ответчика. К тому же в противовес фактически единственному свидетелю обвинения все показания Шеперда подтверждались значительным числом людей.
Три недели длилось это, с позволения сказать, разбирательство. Судья, равно как и присяжные, упрямо гнул свою линию. Их даже не смутило, что едва ли не первое заявление истца — относительно его места службы — оказалось ложным. Адвокат обвиняемого — как и он, темнокожий, — анализируя атмосферу в зале суда, позже признался: «Я чувствовал себя крайне нелепо… Казалось, они и меня хотят засадить за решетку».
В день вынесения вердикта расизм окончательно восторжествовал в суде. Приговор: девятимесячное тюремное заключение Гэвтону Шеперду и такой же срок, но условно — его супруге, Юнис. Темнокожий проповедник был препровожден в тюрьму, а жизнь его оставшейся пока на свободе супруги и их детей превратилась в сущий ад. Хотя Харрисы демонстративно съехали из этого дома, у них нашлось немало единомышленников: Юнис Шеперд то и дело слышала в телефонной трубке ругательства и откровенные угрозы. Почтальон приносил все новые грязные и страшные анонимки. В конце концов, опасаясь за жизнь детей и свою собственную, она вынуждена была снять жилье в другом районе.
Между тем, когда по явно сфабрикованному обвинению Шеперд — один из видных сотрудников комиссии расового равенства был брошен за решетку, руководство этой комиссии просто вычеркнуло его имя из ведомости на получение зарплаты. И лишь местные активисты, создав так называемый комитет защиты, стали упорно добиваться пересмотра дела — в Брикстоне Шеперда хорошо знали не только как красноречивого проповедника, но и как человека, немало сделавшего для облегчения участи местной темнокожей молодежи, в частности основавшего специальный «молодежный центр». Однако в своих усилиях «комитет защиты» столкнулся, по словам газеты «Гардиан», с «величайшими трудностями». (И это несмотря на то, что многие юристы выражали недоумение относительно поразительно сурового приговора, равно как и по поводу того, что вопрос о ссоре между соседями стал объектом уголовного, а не гражданского дела.)