В последнее время в Лемберге особенно выросло число вампиров – сказывалась невесть откуда взявшаяся мода на их секс-услуги – и, соответственно, остро встала проблема с нелегалами и подпольными пип-клубами. Кстати, по части воспитанности сверхсущества особо не отличались от людей – тех же ангелов Табрис самолично отлавливала в пивнушках, ибо в своих отпусках и уикендах они квасили настолько по-черному (прям как голодные до дешевой водки финны), что по пьяни начинали буянить не хуже любого оборотня. Слава богу, без перекидывания или использования сил сверхсуществ было ничем не отличить от обычных людей, а иначе… тут такое бы началось… В общем, приходилось их усмирять, а особо неугомонных депортировать назад – в их мир. К слову, названия миров: «Верхняя» и «Нижняя Земля” вовсе не означают их расположение – это лишь некие закрепившиеся условности для простоты понимания. Так что, нигде не на облаках живут боги, а через кратер вулкана можно попасть не в Ад, а разве что прямиком в лаву. Вот и попробуй объясни законеслым людишкам, что “Земли” – всего лишь, по факту, параллельные миры – не поверят и сожгут, как Джордано Бруно.
Кроме охоты за разбушевавшимися алкоголиками и конспиративными проститутками, они также работали своего рода “особым отделением полиции для своих” – регулировали все “паранормальные” явления в городе, разыскивали опасные магические артефакты, помогали скрываться от прилипчивых охотников за головами и психов-сталкеров с фотоаппаратами, решали вопросы по запрещенным на Средней Земле каминг-аутам перед людьми (не важно – случайным или намеренным)… так что, работы у них всегда было на любой вкус и завались. Конечно же, они такие были не единственные на весь мир – аналогичные правительственные отделы имелись и в других крупных городах Средней Земли. Там работали самые разные сверхсущества, даже такие, с которыми ангелице не хотелось бы и встречаться. Но, что поделать, тут личное мнение вы можете засунуть себе глубоко в пятую точку, потому что в сверхмирах принята всеобщая демократия и толерантность. И коллег себе не выбирают. Что, собственно, кажется и так понятно на ее примере.
– Так, ну ладно! – Табрис звонко хлопнула себя по щекам, настраивая на нужный лад, – Пора зарабатывать капусту!
Разворошив стопку правительственных заявок, она вытянула одну наугад.
– Посмотрим, посмотрим… – приговаривала она, разворачивая бумагу из конверта.
Однако, прочитать содержимое ей так и не довелось.
В комнату вошел худой красавчик андрогинной внешности. С ярко-голубыми, прямо-таки фотошопными, глазами. Кортес.
В свете недавнего события свои каштановые волосы он прятал в хвост.
Все дело в том, что страсть к их отращиванию до неприлично женской длины, как и вся его красота, была у него от чисто русалочьей крови, которая кроме этих очевидных минусов еще и призывала все естество Кортеса к глобальному пацифизму по системе хиппи: “Мир, любовь, цветы и травка”. Исходя из лучших побуждений и рода их занятий, ангелица пыталась наставить его на “Путь истинного мужика”, но потерпела крах, и, из крайних мер, супротив его воли, отстригла ночью всю его волосню. Каких же драм она тогда натерпелась, “Отчаянным домохозяйкам” и не снилось! После этого она забросила это дело и просто свыклась с положением вещей. И теперь он кажется ей очень даже ничего, особенно сейчас – когда не соревнуется, не тягается с ней в словесной эквилибристике и не тупит. Вполне себе такой Аполлон. Современный секс-символ… Так, кажись ее что-то занесло в мыслях. Вон, даже изо рта потекло что-то мокрое.
Табрис отерла рукой выступившую слюну и сфокусировалась на предмете в руке Кортеса.
Чего это он ей несет?
Кортес сел рядом и обходительно придвинул ей чашку чая.
– Кортес, это так мило с твоей стороны – размякла Табрис и на автомате, совершенно без задней мысли, принялась потягивать ароматное содержимое чашки.
Отрубилась она моментом.
Метро.
О, как она ненавидит человеческое метро, кто бы знал! Скопище сонных зомби, вынужденных шлифоваться друг о дружку в течение часа. Сидят: унылые, с лицами-кирпичами или убийственным презрением ко всему сущему; кто не сидит — тот активно толкается и смотрит в лифчик.
Перед ней встает старушка, отчаянно кряхтя для пущей показушности. Думает, она ей место уступит. Ага, как же! Да половина здешних старушек — вовсе не старушки. Как и эта особа кстати. Агуане — что-то вроде итальянской версии русалок, только перед людьми они показываются в образе стремной старухи, а не грудастой вертихвостки. Эта, видать, эмигрировала и теперь допекает здешнее население, агуане — бабы вредные.