– Прекрати это! – кричу я. – Прекрати!!!
– Не могу, – его голос смеется.
– Что это?
– Это Апекс, – смеется он.
А потом ничего.
Открываю глаза и бешено шарю по потолку – там ночь переходит в день, но не так, как это было на самом деле. Почему я ничего не помню? Почему, мать твою, я ничего не помню?! Я тяжело дышу, слышу свист воздуха в легких, чувствую дрожь и… жажду. Где вода? Боже мой, где же вода? Как же я хочу пить. Считанные мгновения, несколько ударов сердца – и жажда сменятся пустотой – сухой рот заполняется слюной, мне становится легче дышать.
Я слышу топот ног в коридоре, а следующее мгновение дверь сотрясется под градом ударов.
– Вобла! – кричат снаружи. – Вобла!!!
Поднимаюсь так резко, что голова идет кругом. По косой траектории подбегаю к двери, открываю замок. Дверь распахивается, и ко мне влетают Куцый и Медный. Безумные глаза, трясущиеся руки:
– Ты цела?
Я открываю рот, но сказать ничего не успеваю – Куцый хватает меня за руку и тащит за собой:
– Все! Никаких посиделок наверху.
Мы выбегаем из моей комнаты. Медный за нами.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Мы бежим по коридору.
– Вошь, – пыхтит сзади Медный. – Вошь только что объявилась.
Мы добегаем до конца коридора – дверь на лестницу и мы спускаемся вниз.
– И что? Причем здесь…
– Она видела Красного! – зло рычит Куцый.
– Ну и что? – я возмущенно пытаюсь выдернуть свою руку из тисков его пальцев. – Это нормально, блин…
– Она была в здании, – пыхтит Медный. – Красный был внутри.
***
Сейчас, когда тихо и время лишено всякого движения, связанные руки выглядят явным перебором. В кальянной сумрачно и невыносимо тихо, мы уже пятнадцать минут как не проронили ни единого слова. В ворохе подушек, пушистых диванов и мягкого пола её связанное тело выглядит иллюстрацией к заезженным порнофильмам – нас пятеро и одна из нас связана по рукам и ногам. Правда, мы все одеты и сидим по разным углам, так что это хоть как-то разбавляет нездоровый букет ассоциаций. Все-таки пятеро. Гнетущая тишина и теперь никто из нас не может с уверенностью сказать, хорошо ли, что нас все еще пятеро. Что, Куцый, все никак не сведешь сумму геометрической прогрессии к «дважды два»? Опять переменные ведут себя неподобающим образом, черт бы их побрал – то исчезают, то появляются. Никакого чувства такта, никакого воспитания – уже бы исчезла раз и насовсем, да не морочила людям головы. Так нет же. Всякий раз, отрывая глаза от пола, бросаю взгляд на её руки – прямо оторваться не могу. Это перебор… но только если не смотреть выше запястий. Мы молчим, мы даже не смотрим друг на друга, и лишь легкое амбре спиртного хоть как-то разбавляет звенящую тишину. Наверное, нужно было найти какие-то медикаментозные варианты, но у нас их не было. Поэтому около ста пятидесяти граммов «Арарата» (проверенная бутылка) на, примерно, пятьдесят семь килограммов живой паники – и вот мы получаем первозданную тишину. Как заливали? Не спрашивайте. Дело дошло до угроз коньячной клизмы, и это, конечно, не делает нам чести, а сделай мы это – был бы перебор. Если только не смотреть выше запястий.
– Ну, теперь-то мы точно никуда не едем, – подытоживает Медный.
В его голосе больше нет насмешки. Он почесывает до неприличия отросшую бороду и пустым взглядом буравит дальний угол.
– Как раз наоборот, – впервые за долгое время возражает Тройка. Она опускает глаза – голова связанной женщины покоится на её коленях. Тройка рассеяно гладит её, пропуская сквозь пальцы пряди грязных волос, а Вошь время от времени тихо постанывает во сне. – Я считаю, настал критический момент. Если мы не уедем сейчас, Вошь не выдержит. Боюсь, она отправится следом за…
Повисла неловкая пауза, в течение которой каждый из нас добавил недостающие элементы к этому нехитрому предложению. Следом за Отморозком и Занудой. Ну же, Тройка, договаривай! Вошь все равно не услышит тебя. Следом за Разбойником, Пышкой и Ведьмой. Следом за Байкером, Рубахой и Пургеном (даже не спрашивайте, друзья мои, даже не спрашивайте). Следом за Десятым, Олениной, Радаром, Свахой, Мокрым, Трясуном, Вилкой, Петровичем (единственным человеком, который помнил и настаивал на своем человеческом имени), тремя братьями Леммингами и Юлой. Сколько же их было? Когда Красные затопили собой весь мир, этот торговый центр дал убежище чуть меньше, чем восьми сотням выжившим. Восемь сотен напуганных, жалких, обреченных. Но мы тогда не знали, что обречены и, вопреки всем самым мрачным вариациям развития сюжета, умирали как раз не в первые дни – первые дни, недели и даже месяцы мы исправно возвращались к началу, осваивая Апекс и «дивный новый мир», в котором мы так уютно устроились. Умирать массово и безудержно люди начали, когда потеряли примерный счет времени – однажды мы просто не смогли понять, сколько же времени прошло с того момента, как все рухнуло. Год? Десять лет? Пара веков? Самым странным было то, что часы исправно шли, показывали время, но люди словно перестали понимать их язык – смотрели на циферблаты и видели там инструкцию к домашним тапкам на древнем иврите. Цифры и стрелки стали совершенно бессмысленными крючками и палочками. Мы словно потеряли ориентир – судно сорвалось с якоря, расхлесталось об айсберг, а уцелевших вынесло в открытое море вместе с останками корабля. Помню, как большинство из тех, кто больше не возвращался, сходили с ума именно на почве потери времени – они говорили, что все это дурной сон, и такого просто не может быть. Люди напрочь теряли ощущение реальности только потому, что не могли сказать, сколько сейчас времени, какое число и какой на дворе год. То есть, мы довольно быстро пришли к выводу, что de jure на дворе бесконечное 17 сентября 2102 года, но de facto? Ход времени ощущался, мы понимали, что время движется… мимо. И это слишком сильно похоже на сон. Они были уверены, что находятся в кошмаре, в бесконечном, непрекращающемся кошмаре, но если проснуться… Потом их уже никто не видел живыми, но иные видели их кишки, разлетающиеся красным фейерверком. И вот как раз на этом фоне связанные руки и ноги выглядят вполне адекватно.