– Как мы её поволочем? Вошь теперь – хренов якорь. Кто её потащит на себе? – спрашивает Медный пустоту.
Следуя за словами Медного, мои глаза поднимаются по рукам женщины. Да уж, связанные руки совсем не лишнее. На спящем лице ярко-красные полосы – они пересекают лоб, нос и щеки вертикальными порезами с рваными краями, спускаются по подбородку, ползут по шее. Борозды глубокие и не очень. Она пыталась выцарапать свои глаза, содрать кожу с черепа, выдрать зубы. Не то чтобы она озвучивала свои желания вслух, но это становилось тем очевиднее, чем глубже врезались её ногти в кожу лица.
– На себе, за собой – мне плевать, как это будет выглядеть. Идти она может. Свяжем и потащим, – хмурится Тройка. Она пытается заразить жаждой жизни всех остальных. Или просто слушать не хочет.
– Она же не баран, – Медный переводит на неё ленивый взгляд и меланхолично чешет бороду. – Что ты будешь делать, когда она вырвется и побежит к ближайшему Красному? Всё бросишь, всех бросишь и побежишь за ней? Подставишь всех нас?
Тройка кусает губы и гладит Вошь по голове.
Я смотрю на них, смотрю, как пальцы нежно вплетаются в волны волос и вспоминаю, как Вошь пыталась выдрать зубы. Как она запихивали пальцы в рот, и сдирала нежную слизистую рта, пока весь рот не заполнился кровью. Боже, как же хочется пить!
– У нас есть вода? – спрашиваю я.
Куцый поднимает на меня глаза, и я тут же жалею о том, что сказала. Наверное, нужно было молча подняться и сходить за бутылкой. Очередной. Я выпила без малого три литра, но все еще хочу пить. Безумно хочу пить.
– Пойду принесу, – говорю я.
По мягкому полу, вдоль стен, драпированных шифоном, шелком и тюлем, прямо к входной двери, ощущая взгляд Куцего на своей спине так же явственно, как если бы он положил мне руку на плечо. Я пересекаю порог, закрываю за собой дверь – тихий выдох, полный облегчения.
Медный поворачивается к Куцему:
– Что скажешь?
Куцый переводит взгляд на рыжего мужика, вдвое старше, втрое больше, и думает, до чего же осточертел ему этот вопрос. Он мотает головой и опускает глаза в пол. Медный с Тройкой обмениваются хмурыми взглядами. Вошь тихонько постанывает во сне.
Глава 6
Я смотрю на неё, и мне нехорошо. В прямом смысле – ладони покрылись холодной испариной, внутренности свело судорогой, я часто и поверхностно дышу, челюсти сжались до боли в деснах, желваки натянулись, мотаю головой из стороны в сторону, но не замечаю, что делаю это.
Она мне нужна.
Не знаю – зачем, просто все, о чем я могу думать, это – как тихо отодвинуть стол. Он тяжелый сам по себе, плюс на нем груз, и мне необходимо разобрать баррикаду одной как можно тише. Несмотря на то, что я почти уверена, что остальные меня не услышат, руки трясутся так сильно, что я вряд ли смогу удержать лист, не разодрав его на мелкие куски, не говоря уже о трех десятилитровых канистрах с водой, стоящих на массивной деревянной столешнице.