…стоп!
Так рождается самое неповторимое мгновение…
Звенящая тишина на фоне атомного гриба, поднимающегося к небесам.
Абсолют невесомости там, где секунду назад было давление в двенадцать атмосфер.
Полный стоп там, где только что было движение.
Я оборачиваюсь и смотрю на то, что осталось от него, и мне не становится больно – все, что было во мне от человека, я отдала ему. Больше, чем он мог взять. Вытираю рот рукой, смотрю на тыльную сторону ладони, окрашенную красным, снова поднимаю голову и спокойно рассматриваю его тело на полу душевой – глаза открыты и мертво сверлят темноту, его руки безвольно раскинулись в стороны, его живот раскурочен. То, что осталось от его внутренностей свисает рваными краями огромной дыры, в которую превратилось его тело, и кровь… много крови. Очень много.
Мне нравится.
Я осталась одна. По коридору душевой – в раздевалку для персонала. Как тихо. Мое нагое тело теперь– единственное вместилище жизни на несколько километров вокруг. Жизни, но не души. Очень скоро не останется и этого, потому что я – новый виток эволюции. Мягко, неслышно мои голые ступни – по кафельному полу – пересекаю длинную широкую комнату и выхожу в узкий служебный коридор. Если ты единственное живое существо на многие метры пустой земли, может ли это сделать тебя особенным? Полагаю, когда не с кем сравнивать, особенным быть нельзя. Ты просто единственная вариация. Мои голые ноги, руки, тело в темноте длинного коридора – двери: передо мной открывается первый этаж. Он льет на меня серый свет и музыку первозданной тишины. Наверное, именно так звучал мир до сотворения человека. Не только на подземной парковке, но и здесь тоже когда-то жили люди. Раньше люди жили везде – торговый центр был забит ими. Наверное, неплохие, я просто не помню. Я иду мимо вещей, которыми они захламляли свои жизни, едва касаюсь кончиками пальцев мертвых предметов, прощаясь и навсегда забывая тех, кому они были нужны – стол, стулья, посуда, одежда, раскладушки и одеяла, аудиоплееры. Мое голое тело плывет, танцует в сером мареве, оно светится, тонко звенит предвкушением. Я пересекаю пустой бокс, где раньше жили двуногие крысы, и чувствую себя совершенной, просто потому что я – не одна из них. Передо мной открывается широкий коридор холла первого этажа, освещенный вечным днем по ту сторону ударопрочных стекол, и он ведет меня к баррикадам. Я улыбаюсь – странно закрываться от Красных снаружи, когда они внутри. Босые ступни – неслышно по кафельному полу – я легкая, я новая. Я подхожу к баррикаде…
Сквозь пустые дворы, мимо заброшенных домов и заставленных машинами дорог – к неприметной пятиэтажке. В подъезд, вверх по узкой лестнице до четвертого этажа, первая дверь слева, ручку – вниз. Дверь – бесшумно наружу, словно ничего не весит. Узкий коридор светлой квартиры расходится перекрестком – прямо, в кабинет… О, не пугайтесь! Они здесь уже давно.
… к баррикаде из канистр и тяжелого стола. Один взмах – и они разлетаются от моей руки, словно декорации из пенопласта. Я – сила. Я – новая волна. Предвкушение нежно прокатывается по нервным окончаниям, сладостно стонет внутри меня – я улыбаюсь. Выламываю замок, открываю дверь и выхожу…
Один смотрит на другого. Застывшая черно-белая картинка, если бы не быстрые, живые глаза – Ряженый всматривается в распростертое на полу тело и скалится лошадиными зубами. Тонкое и гибкое, серое и красное, слепое всевидящее, оно, в буквальном смысле, рябит от напряжения. Тело на полу ничего не испытывает. Лицом в пол, руки – в стороны, ноги – безвольными плетями – оно застыло в шаге от смерти. Наверное, совсем не так представлял себе свое бессмертие Марк Яковлевич.
… и выхожу на площадь перед торговым центром, оглядываю пустыню и замираю. Закрываю глаза, вслушиваюсь – мое тело звенит, рябит, истончается. Предвкушение – электрическими иглами в кончиках пальцев, эволюция – ледяной шугой по тонким артериям – внутри меня искрятся и переливаются «сейчас», «вот-вот», «с минуты на минуту». А в следующую секунду резко поднимается девятибалльная волна – обрушивается, ломает и бьет меня. Сгибаюсь пополам, жуткий хрип из моих легких – трудно дышать, рот беззвучно распахивается, но воздуха нет во мне, нет – вокруг, не стало вообще. Тело дрожит, тело корчится, пальцы впиваются в шею – я рву кожу, я пытаюсь добраться до горла. Я хочу дышать! Мое тело кричит, мое тело стонет и плачет – я умираю. Вся моя суть рассыпается песком пикселей, ворохом бессвязных воспоминаний, пеплом выгоревших эмоций. С хрустальным звоном взрываются мембраны клеток, атомы моего тела дрожат, рвутся устоявшиеся связи молекул. Я горю. Стискиваю зубы, сжимаю кулаки и, забирая последний кислород, раскрываю рот и рву легкие безумным криком…