Смотрите на меня, ибо смертью я рисую новый узор бытия.
Я приду к вам и позволю смотреть на меня, пока я делаю свою грязную, но такую необходимую работу – очищаю Землю от заселивших её паразитов. Я подарю вам смерть, как любовь. Я отправлю вас в небытие и больше никогда не вспомню о вас. О, бесполезные мои, я стану вашей музой! И с покорностью вы будете смотреть, как я вырезаю вас по одному. Это будет самое прекрасное полотно! Вашей кровью – багряные закаты, вашей плотью – горы и равнины, вашими болтливыми языками – бесконечные реки самолюбия, озёра эгоизма и моря жестокости. И там, в бездонной высоте алого неба, я расправлю над вами свои крылья, обниму вас, как родных, словно люблю вас больше своей жизни и завершу ваше бессмысленное существование одним взмахом ласковой руки. Я склоню над вами свою голову, слушая последние песни, мольбы, молитвы, и концы моих волос окрасятся красным, утопая в водах вашей агонии. О, мои скептики, циники и деятели науки! Если бы вы просто приняли на веру всю красоту окружающего вас мира, с благодарностью ценили саму идею вашего существования, если бы не ставили под сомнение каждый Божий дар, возможно, до сих пор были бы живы. Да, вашу численность периодически прореживала бы чума, извержения вулканов, цунами и засуха, но это все же лучше, чем быть уничтоженными под ноль Апексом.
Я делаю шаг вперед. О, мои сомневающиеся и неверующие! Наслаждайтесь последними часами, ибо я иду к вам. Похожая на вас снаружи, совершенно иная внутри.
Я делаю второй шаг. О, мои любящие и любимые! Обнимайте друг друга как можно крепче, ибо шаги мои тихи, взгляд кроток, улыбка нежна – вы не усомнитесь ни на секунду, открывая мне двери.
Я делаю третий шаг. О, последние выжившие! Впитывайте последние часы, минуты, секунды…
Ибо смертью я рисую новый узор бытия
Я перехожу на быстрый шаг, и мое алое платье превращается в пыльные джинсы и рваный свитер, мои ноги облачаются в поношенные берцы, а лицо становится блеклой маской усталости и обреченности – красные губы впитывают краску, становясь блекло-розовыми, серость проникает вглубь лица, уступая место светло-бежевой коже и еле уловимому румянцу, волосы сплетаются в засаленную косу. Там, где требуется по сценарию, выступают крохотные царапинки, шрамы и ссадины, под глазами залегают синяки, руки покрываются отметинами зубов красных.
О, мои доверчивые и наивные! Как же меня тянет блестящее красное за вашими сердцами. Ваше самое бесполезное изобретение за всю историю человечества – ваше чувство вины.
И когда Красный в обличии человека пересекает площадь перед торговым центром, утопая в море припаркованных автомобилей, в квартире на четвертом этаже неприметной пятиэтажки, бесшумно открывается входная дверь. Ряженый – всевидящий, но единственный, кого она не видит… Тонкие ноги в разношенных ботинках медленно переступают по линолеуму. Тихо, неслышно. Но не потому, что она крадется – она знает, Ряженого здесь не будет. Просто ей не хочется снова видеть ЕГО. Особенно в том виде, в каком она предполагает его найти. Как его бывшая лаборантка, она догадывалась, что могло произойти, чтобы получился именно такой, весьма специфический конец света, потому как в некоторых расчетах подобное предсказывалось с невероятной правдоподобностью и точностью, вплоть до таких мелких деталей, как отсутствие пыли и семидневная цикличность. Она знала это с самого начала, но как его бывшая любовница, не стала ничего делать. Её тихие шаги по коридору и прямо – она застывает в проходе плохо освещенной комнаты и смотрит на тело, лежащее на полу лицом вниз. Сказать по правде, ей нравилось то, что произошло с окружающим миром. Мало людей, и с каждым днем становилось все меньше. Как она и хотела. Честно говоря, она просто ждала, когда придет её очередь. Забавно, но у людей все это время под носом ходили самые настоящие часы. Она была точкой отсчета. Именно по тонкой кривой линии её жизни можно было посчитать, сколько царствовал Апекс.