— Титульным, если не хотят проблем, оставаться на месте. — Спокойную обычно и невозмутимую всегда до этого Хамасаки сейчас никто не узнавал. — Чень, Юнь. Вам пи*да. Здесь и сейчас. Обоим.
Пятка Миру, рванув вперёд, в самый последний момент изменила направление и ударила не бывшую подругу, а колено китайца.
— ВСЕ НА МЕСТАХ! — Эрнандес даже оттолкнула руками пару особенно ретивых соучеников. — Тебе говорю особо! — указательным и большим пальцами правой руки она изобразила подобие пистолета, направленного на Рашида. — Лысый, ты своё уже оттанцевал! Зажми трусы между булками и стой смирно!
"А ведь так и меняется власть" — написал кто-то из англоговорящих.
Зеркало школьного тотализатора, созданное буквально этой ночью на одном из японских серверов метрополии, не обязано было подчиняться местной юрисдикции, но аккуратно авторизовывало всех желающих конкретно этого заведения.
"Мы обещали вернуть тотализатор — вот он работает" — Эрнандес дала ссылку.
"А искин?".
"… со всем необходимым бэкапом. Наш школьный не считает, но заверяет точность пересчёта. Кто желает проверить — идите сюда…".
— Сергей Борисович, есть дело. — Успеваю придержать дверь его кабинета до того, как она захлопнется.
Захожу внутрь следом за ним.
Пока Миру воюет с китайцами, я решил лично для себя прояснить некоторые моменты.
Кстати, от моих навязчивых попыток подстраховать "сестру" она сама решительно отказалась: типа, если ты кого-то боишься или есть отрицательный опыт — нужно преодолевать себя и раз за разом пытаться победить.
Иначе — очень нехороший маркер в мозги навсегда и психическая травма. Постепенно из психологии победителя можно скатиться в Рашида.
Подумав здраво, я решил не спорить. Тем более что сам конфликт, как и его развитие, в любом случае неизбежен.
Великий педагог не говорит мне ни слова. Обогнул свой стол по дуге, он занимает кресло и молча и тяжело смотрит на меня.
— Почему вы заняли сторону Фомичёва? После того, что случилось вчера, я бы очень хотел внести ясность в наши с вами отношения. Кстати, искренне поздравляю с благополучным исходом лично для вас.
— Это не благополучный исход. — Свин кивает на металлический корсет поверх правой ноги, торчащий из-под стола.
— Вы согласны, что могло быть и хуже?
— Если бы не расширение Фомичёва, я бы сейчас с тобой не разговаривал, — как-то буднично сообщает завуч. — То, что я сейчас здесь, это не "благодаря", а "вопреки".
— Первое. Со всей ответственностью заявляю, что лично я, моя опекунша и Эрнандес с Мартинес не имеют ни малейшего касательства к той ракете.
Говорю чистую правду плюс частично вижу его интерфейс.
Его собственные расширения подтверждают полную достоверность. Приятно.
— Второе. Я считал, что могу рассчитывать хотя бы на подобие объективности с вашей стороны. Почему вы вчера…
— Ты что, не понял? В этом мире каждый — за себя. И это я тебе ещё не предлагаю выйти нахер из моего кабинета и не напоминаю, что не обязан перед тобой отчитываться.
— Боюсь, теперь обязаны. Вы же понимаете, что Эрнандес и Хамасаки, в паре заруливая Советом Школы..
— Только тридцать процентов, — торопится перебить он. — Да, признаю: это была чертовски крутая операция с твоей стороны.
И ведь не скажешь ему, что я, можно сказать, палец о палец не ударил: оно реально всё сложилось само. Ну, если не считать моего секундного участия в объективности подсчёта рейтинга.
— Седьков, ты забываешь об одном нюансе, даже об их паре, — Трофимов вдруг ухмыляется. — Ваша сраная шарашка в лице долбаного самоуправления — это только треть управления школой. Две трети всё-таки и пока ещё — это администрация.
— Сенсей, я не хуже вас умею считать и люблю математику. Вам намекнуть или сами поймёте? Вот ровно треть своего рабочего времени вы, если мы сейчас не договоримся, будете заняты тем, что будете лихорадочно пытаться решить все задачи, поставленные вам АБСОЛЮТНО ЗАКОННО этим самым школьным советом.
— Да ну?
— Ну да. Тандем Хамасаки-Юнь вас напрягал несильно, потому что там согласия между менеджерами не было. Но вот Хамасаки-Эрнандес.
— Чего ты хочешь?
— Ответьте на мой вопрос.
— А ты ещё не понял? — светило педагогики извлекает из-под стола бутылку с минералкой, откупоривает её и половину выливает себе в рот. — Ты спалился. Всё остальное после этого не имеет значения.
— То есть? — сказать, что я удивлён, это ничего не сказать.
— Как ты думаешь, искажение рейтинга в момент голосования — это было случайно? — он радушно улыбается акулой.
— Не понимаю, о чём вы.
Чёрт. Его расширение сейчас показывает ему красный сектор и почти нулевую достоверность моих слов.