— М-да уж. Такой социальный интерес — а тут я припёрся.
— Да. А тут ты сейчас апеллируешь к некоему эфемерному социальному договору — традициям и обычаям — которые у твоего отца исторически с этими жителями посёлка сложились! Да никому это не интересно, картошку давай! Сюда и быстрее, пока не...! — он шумно выдыхает.
— Нервная у вас работа. Хм, а я думал, только Трофимов такой.
— Серёга? Твой завуч из школы, что ли?
— Да.
— Классный мужик был. Один из лучших в своём выпуске. Слегка на своей волне, но у них там все такие, — Сапрыкин ненаигранно крестится. — Царство небесное, искренне его жаль.
— Если не секрет, а вы откуда о нём в курсе?! Где он — и где вы?! Ещё и что он умер накануне?
— Тебе это не нужно. Я бы предложил более предметно поговорить о наших делах.
— Стоп. Виктор Иванович, я ожидал примерно такого поворота и немножко подготовился к нему. Это просили передать вам.
Получив его одобрительный кивок, связываюсь с одним из искусственных интеллектов HAMASAKI через виртуальный шлюз посольства: стандартная процедура, призванная гарантировать полную достоверность дальнейшей информации.
— Господин посол, я могу попросить вас зафиксировать все ваши каналы, чтобы они не смогли разорваться или отключиться без вашего согласия? — этот мой вопрос — тоже часть варианта протокола, не самая открытая, правда.
Как говорил Трофимов, её нужно просто знать.
— Сделано, — коротко кивает дипломат. — Фиксация активна. Говорите.
Мой самый обычный школьный завуч походя сообщил, что во времена нынешнего технического могущества обмен информацией, особенно в заведениях типа посольства, крайне зарегулирован.
Если говорить простым языком, мои внешне нейтральные просьбы не хуже топора над головой обязывают того же посла иной раз реагировать строго определённым образом — инструкции, правила, традиции и законы.
Вроде как далеко не все из них ему можно безнаказанно нарушать.
Дальше парадоксально. Если по-крупному на ГЕНЕТИКС ещё можно разинуть рот, то вот умолчать на уровне дипломата о том, что его собеседник хотел бы донести в страну — такого уже нельзя.
Такой вот парадокс, Трофимов ещё бормотал что-то о тавтологии.
Украсть миллион типа вариант, а за салфетку могут и руки оторвать.
Глава 22
— Виктор Иванович, как вы думаете, цветной обладатель рейтинга первого списка Федерации может прийти на подобную встречу неподготовленным профаном?
Посол вежливо выгибает бровь, демонстрируя молчаливый вопрос.
— Меня тут недавно просветили, что цветными, оказывается, являемся мы и темнокожие, а не как дома, — поясняю.
— А-а-а. Да. Занятный нюанс, я в курсе.
— Вот перед тем, как мы с вами сейчас окончательно упрёмся лбами, я последний раз попытаюсь воззвать. Ответьте сами себе: я могу быть наивным, неподготовленным и оторванным от реальности в нашем с вами разговоре? Как вы думаете? Или за моей позицией всё-таки тоже что-то стоит?
— Когда на горизонте маячит подобный куш, как в данном случае, люди и постарше вас, — между строк явственно звучит "поумнее", — способны на гораздо более серьёзные ошибки, — вежливо отвечает дипломат. — Точнее, это даже не ошибка, а недооценка готовности противника идти до конца. Моё персональное мнение, если угодно: вы слишком молоды и излишне идеалистичны. В силу возраста, никогда не были в ситуации, когда начинается игра без правил и любые предыдущие, м-м-м, пусть будет договорённости, утрачивают силу.
— В одностороннем порядке?
— Порой и так. Виктор, молодым людям свойственны завышенные ожидания, дескать, всё в итоге образуется так, как они хотели бы — просто потому, что это с их субъективной точки зрения ПРАВИЛЬНО.
— Вы согласны, что ГЕНЕТИКС — моя личная собственность? Не государства, не ваших эфемерных соседей по огороду? Которых, к слову, в лаборатории не было, когда исследования были крайне напряжёнными.
— Это не имеет никакого значения. — Сапрыкин с грустным видом вертит между пальцами ручку.
— Одно слово, да или нет. Моё или не моё? — Трофимов почему-то настаивал, чтоб этот нюанс обязательно зафиксировали в записи.
— Не нужно руководить мной в моём кабинете. Я сам решу, сколько слов говорить, кому и в каком случае.
Перевожу взгляд на "всевидящее око":
— Со своей стороны фиксирую однозначный отказ дать чёткий ответ на конкретный вопрос.
— Что за спектакль? — равнодушно интересуется Сапрыкин.
— Переходим ко второму акту. — Активирую голограмму. — Виктор Иванович, это Геннадий Климентьев. Ему еще около недели зависать здесь, потом он будет отправлен на луну на полтора года и не факт, что благополучно вернётся. Кстати, по причине весьма своеобразного приказа из метрополии.