Взяв себя в руки, Кнар, пытаясь успокоить детей, легла между ними, полуобняв каждого, и стала рассказывать придуманную ею же притчу: «Во время сева одно из зёрен упало под большой камень. И камню казалось, что семя, лишившись света и солнечного тепла, умрёт, так и не пустив ростка. Но камень не знал, что земля, как мать, бережно обняла зерно и стала лелеять его…»
Вскоре Алек и Эрик заснули от убаюкивающего голоса и тепла материнского тела. А Кнар всё продолжала тихо петь свою колыбельную, рассказывая не слышащим её сыновьям, что в сыром окопе на далёком берегу отец их не спит ночами, чтобы ничто не смущало радужный детский сон…
Глава 3
Кнар разбудила детей рано утром и взяла их с собой в поле.
Кристальный воздух, наполненный заливистой трелью птиц, деловое жужжание пчёл и праздный стрёкот кузнечиков в зелёной травке, по которой можно прогуляться босиком (с особым удовольствием — по утренней росе), плодовые деревья и кусты, ягоды и грибы на каждом шагу… В общем, обычная классическая деревня со своими прелестями — просто живи и наслаждайся. Но не тут-то было: зловещая тень от тучи, казалось бы, далёкой войны легла на величавые горы и глубокие живописные ущелья, заползла ядовитой змеёй в человеческие души. И периодически доносящийся откуда-то с поля полный трагических нот рёв осла, подхватываемый чутким горным эхом, словно возвещал миру о том, как непросто людям и тут, в тылу, далеко от фронта. Этот вселенский крик бессловесного животного казался протестом против существующего положения вещей…
Развалившись под большим деревом, малыши молча и с некоторым удивлением наблюдали, как их мать с пёстрой косынкой на голове, передвигаясь на коленях, энергично выдёргивает узловатыми и сильными, как клещи, пальцами сорняки на свекольной плантации. Кнар вместе с другими колхозницами добросовестно отрабатывала свой трудодень[2]. Трудодни записывались в книжки колхозниц, и в обмен на них последние получали продовольственные и другие товары. С началом войны и мобилизацией мужчин на полях стало остро не хватать рабочих рук, и женщины вынуждены были трудиться как за себя, так и «за того парня».
Кнар то и дело оглядывалась на детей — всё ли у них в порядке. Вскоре мать отдалилась настолько, что превратилась в маленькую точку. В середине поля она встала, вытянулась во весь рост и, приложив к потному лбу сложенную козырьком руку, посмотрела в сторону ребят, помахала им и вновь опустилась на колени, чтобы продолжить свою довольно тяжёлую и скучную работу.
Не замечая её, Алек и Эрик беседовали.
— Вот вырасту, возьму папино ружьё и пойду на войну, буду стрелять в этих фрицев, поубиваю всех, — Алек с презрением произносил запомнившееся ему из разговора взрослых слово «фриц». — Фрицы захотят убить меня, но я их укокошу, вернусь домой и буду всем рассказывать об этом…
— А папа будет там?
Алек не сразу ответил братишке.
— Нет, папа будет далеко, — задумчиво произнёс он.
— Где далеко?
— В горах…
— А папа когда вернётся и расскажет нам, как он убивал плохих солдат? — не унимался Эрик.
В отличие от него, шестилетний Алек уже осознавал, что произошло. Он вдруг произнёс с мальчишеской прямотой:
— Теперь у нас нет папы…
Затем добавил с рассудительностью взрослого:
— И наш дом мы должны содержать сами.
Эрик, конечно, не совсем понял слова брата, но по серьёзному тону голоса Алека и тревожному выражению его лица он почувствовал, что произошло нечто страшное, и расплакался…
Хотя южное утро давно разогрелось, Кнар охватывал странный озноб. Вдруг в глазах ярко замерцало, и вместо залитой солнцем плантации женщина оказалась на каком-то другом поле, с далёкого конца которого надвигался огненный вал, пожирая всё на своём пути. Отчаянные людские крики перекрывали гул и рокот пожара…
Ожесточённые бои за каждый метр разгорались с новой яростью. Кругом всё содрогалось от грохота, лязга и скрежета бесчувственного металла, пронзительного человеческого крика и стона. Душил густой запах пороха и гари.
Массированными атаками танковых и мотострелковых частей противник стремился любой ценой захватить Керчь. Наступление поддерживалось интенсивным артиллерийским обстрелом. Советские «Катюши» отчаянно изрыгали ответный огонь, а гаубицы, подобно загнанному зверю, люто били прямой наводкой по бронетехнике противника. Оставляя за собой чёрные ленты дыма, с предсмертным воем падали на землю сбитые вражеские самолёты.
2
Трудодень — мера оценки и форма учёта количества и качества труда в советских колхозах в период с 1930 по 1966 гг.