- Что? - Нил не уловил недружелюбного посыла.
- По листам, балбес. По листам оно затрепетало.
- О, сударыня нынче не в духе? - рассмеялся Нил, закинул гитару на плечо и по-старорежимному расшаркался, - Тогда я подожду сударыню в парадном.
Хлопнул дверью и был таков.
Когда они забрались на крышу, Майя все еще угрюмая, а Нил как всегда беззаботный и легкий, острослов Коська крикнул:
- О, жених и невеста пожаловали!
Нил воспринял такое обращение невозмутимо, со своей бессовестной полуулыбочкой, как будто не услышал ничего особенного, как будто так и надо, а Майя запунцовела и мигом вскипела:
- Да больно нужен такой жених! Балбес! Ни одного стихотворения до конца не знает!
Коська как услышал, аж подпрыгнул от восторга. Провоцировать Майку было его любимым занятием.
- А ты полагаешь, что девки парней за стихи любят? Так я тебе скажу нет, не за стихи.
Митька по-профессорски значительно поправил и без того прочно сидящие на переносице очки и поддакнул:
- Да, не в стихах счастье.
Майя легко поддавалась на провокации и потом сама себе удивлялась. Поддалась и в этот раз.
- А в чем тогда? - спросила она простодушно.
Мальчишки переглянулись и засмеялись. Нил тоже улыбнулся, но вступился за «невесту»:
- Хорош. Майка у нас девушка серьезная, ей о замужестве думать некогда. Она следует заветам товарища Ленина: учится, учится, и еще раз учится. Ей получше вашего известно кто кого за что любит. Правда, Майка?
- Дурак! - окончательно обиделась Майя и ушла к голубятне, где в одиночестве возился труженик Гоша, редко участвующий в общих сходках.
- Если парень балбес с ним ни одна приличная девушка гулять не станет! - добавила она, оборачиваясь.
Коська хотел ответить что-то колкое на эту реплику, но захлебнулся на полузвуке, поскольку получил ощутимый тычок в бок от Нила. Майя увидела это краем глаза, почему-то, сама не зная почему, улыбнулась и внутренне сразу же простила Нилу все его утренние прегрешения. Только вслух прощать конечно же не торопилась. Пускай помучается, почувствует свою вину.
- Голуби моногамны, - в который раз рассказывал Майе тихоня Гоша, совсем по-птичьи воркуя со своими питомцами, - Они находят себе пару один раз и на всю жизнь...
Майя тихо вздыхала, восхищаясь верностью и силой этих прекрасных крылатых существ и изредка бросала мимолетные взгляды в сторону Нила — что он, смотрит на нее? Ждет?
Он ждал.
Смеялся над шуточками друзей, что-то резкое и задорное говорил сам, размахивал гитарой словно лаптой, но взгляд его то и дело замирал на ней — на мгновение-два, но замирал.
Он ждал.
Вернулась к ним она только когда на крыше юрко возник Лева. На груди он нес отцовский «ФЭД».
- Ты что, опять фотоаппарат свистнул? - поприветствовал его Митька, - Достанется же тебе от бати!
- Нет, он мне сам дал. Разрешил всю пленку использовать, так что геть в очередь, хлопцы! Сегодня на Крыше Мира работает фотоателье «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
- С чего вдруг такое счастье? - удивился Коська, восхищенно, с благоговением трогая хрупкий аппарат.
- За пятерку по контрольной по математике!
- Это за ту контрольную, которую ты у меня списал? - хмыкнул Митька.
- Ну да...
- Тогда меня вне очереди!
Майя разглядывала блестящий оптикой «ФЭД» и чувствовала на своих волосах, за затылке теплое Нилкино дыхание. В какой-то момент его голая, в густой поросли пушистых волос рука коснулась ее руки, и у нее перехватило дыхание, и сердце забилось учащенно.
- Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам что буду
Петь — но только песня зреет... - почти беззвучно, одними лишь губами — но она услышала - прошептал он ей на ухо. - Видишь, помню.
Она оглянулась, но посмотреть Нилу в лицо не смогла; испугалась, замерла в полуобороте, почти физически, всею кожей ощущая на себе его взгляд, наглый и в то же время нежный.
...Что же Нил тогда играл? Нет, не вспомнить, не угадать. Прошло, испарилось, исчезло.
Майя Владимировна собрала фотографии в конверт и закрыла коробочку. На ее крышке снова взвился к небесам победный салют...
...Нил ушел на фронт в самом начале июля 1941 года. Все случилось как-то споро и суетливо, Майя даже не успела как следует с ним попрощаться. Уходил и весь их класс — все двенадцать мальчишек. Спустя четыре года живыми вернулись лишь двое. «Крыша мира» опустела в один день и навсегда.
Первое время непривычно было проходить мимо комнат, где жили Нил с матерью и тремя младшими братьями, и не слышать перебора гитары, подбора мелодии, легкого напева... Хоть какого-то звука из тех, которые стали частью ее жизни.