Луис, крайне взволнованный, позвонил во время ленча и предложил захватить ее в аэропорт — встретить мистера Ротенштейна.
— Я полагаю, он ждет, что мы будем встречать его всем хороводом.
— Вот этого-то он как раз и не любит! — воспротивилась Карен.
Она долго работала на него в Англии, и он всегда очень хорошо к ней относился. Мистер Ротенштейн со всеми был добр и внимателен, насколько это мог позволить себе работодатель, но особенно тепло относился именно к ней. В какой-то степени, думала Карен, из-за того, что она вдова и вынуждена растить сына одна, а в какой-то — видимо, она нравилась ему как человек. И, независимо ни от чего, она была благодарна ему за поездку в Испанию. Теперь ее беспокоило то, что мистер Ротенштейн стал вести переписку с Луисом, а затем с Рафаэлем, но не с ней, за исключением, конечно, телеграммы о приезде.
Уверенность вернулась к ней, только когда она увидела человека, похожего на Эйнштейна, который быстро направился к ней, размахивая паспортом, чтобы привлечь ее внимание.
— Так-так, моя дорогая, Испания пошла вам на пользу. Вы выглядите чудесно!
Карен покраснела и протянула ему руку, но он, видимо, решил, что они слишком хорошо знакомы, и поцеловал ее в щеку.
— Как жаль, что вас не было здесь на Рождество, — сказала Карен.
— Нет, нет, это был бы отдых, а я приехал работать, молодая леди. А где же этот молодой человек?
— Л-луис? — нервно спросила Карен.
— Луис Касола. Где он?
— Я сказала, чтобы он не приезжал. Прежде я хотела сама поговорить с вами.
— В самом деле? — удивился он. — Но всеми делами ведает молодой Касола, и я хотел бы обсудить все с ним!
— Нет, все дела в компании вела я! — решительно возразила Карен.
Мистер Ротенштейн погрозил ей пальцем:
— У вас другая работа, моя дорогая. Много раз я писал Касоле и говорил о своих требованиях. Получил ли я что-нибудь в ответ? Нет! Дважды я пытался внести корректировки в мои распоряжения. Был ли отклик? Нет!
— Но я не видела ваших писем! Они не поступали в офис.
— Я посылал их молодому человеку лично. Почему бы и нет? Я много лет знал его отца, притом знал очень хорошо.
— Думаю, он и не распечатывал ваших писем. Для него и в офис приехать проблема.
— Именно это меня и не устраивает! Я не упрекаю вас, моя дорогая. Я знаю вас много лет и знаю, что вы хороший работник. Но это разные вещи. Я разорвал мой контракт с Касолой и обратился к другой компании. Гораздо проще иметь дело с таким человеком, как Рафаэль Валенти, — человеком дела, который к тому же говорит по-английски лучше, чем я!
— Но как вы можете!..
— А почему бы и нет? — спросил он, выходя из аэропорта и оглядываясь вокруг. — А где машина? Я не могу дождаться той минуты, когда снова увижу Севилью!
Карен отвела его к машине, усадила на пассажирское сиденье, положила его сумку в багажник и спросила, удобно ли он устроился.
— В каком отеле вы собираетесь остановиться?
— Отель? Я не собираюсь жить в отеле! Я буду жить у дона Рафаэля Валенти. Он пригласил меня к себе.
Если бы он только знал, подумала Карен, что они с Тимоти живут в доме, принадлежащем Рафаэлю, а скоро и бизнес Касолы будет принадлежать ему, в конце концов.
— Вы знаете, как туда проехать?
— Разумеется. Я там живу! На отдельной половине дома. Когда я приехала, выяснилось, что больше остановиться негде. В противном случае нам с Тимоти пришлось бы жить в гостинице, это не совсем удобно для ребенка.
— А что с домом Касолы, в котором жил его помощник?
— Такого, похоже, нет. Возможно, он продал его Рафаэлю.
— Ну и ну! — Тяжелый подбородок мистера Ротенштейна задрожал от возмущения. — Неудивительно, что он не смог мне продать ни одного апельсина!
— На самом деле, мистер Ротенштейн, у меня подписаны контракты на поставку нужного количества лимонов. Заморозки погубили почти весь местный урожай, но контракты были заключены с поставщиками из Кордовы.
— И это заслуга молодого человека?
— Не совсем. Но он позволил мне сделать это!
— Не за этим я посылал вас в Испанию! Это слишком для юной девушки! Что вы понимаете в бизнесе?
— Больше, чем когда приехала сюда! — улыбнулась Карен.
Он тоже улыбнулся, и Карен снова вспомнила, как он был добр к ней всегда и как приветлив.
— Да, теперь мне ясно: Касоле лучше сейчас продать свою долю. Мне семьдесят три года, и я разбираюсь в бизнесе. Он никогда не сможет заставить дело работать и еще больше погрязнет в долгах.