В этот момент под сотнями тысяч глаз он потерял свободу раз и навсегда.
Часть 4
Вокруг завывали волки. На их белой шерсти серебрился лунный свет, игрался бликами в желтых огоньках глаз и лучиками, будто руками, каждого обнимал за вытянутую морду. В теле животного кипел страх. По шерсти дыбом проносились буйные крики сов и ворон, хруст снега и тихий шепот леса. Ветер беспокойно гудел, предсказывая беду. Однако вокруг - ничего, кроме крючковатых теней деревьев и голубого снега. Но стоило ли опасаться тогда? Может, расслабиться и погрузиться в снежную пушистую пучину, сложив к макушке лапы? Но нет, паника не отпускала. Она в груди разгоралась небесным костром и вот-вот могла разорвать легкие и ребра. Как это называется? Не предчувствие ли? Такое, которое живет в глубине, редко приходит на помощь, но если пробуждается, не ошибется никогда? Оно. Бушевало внутри, свистело снаружи, предупреждающе тихо, а с другой стороны, непростительно громко для тонких барабанных перепонок. То давило на уши, то успокаивалось ненадолго.
Плач. Протяжный и дикий, сливаясь с шумом предчувствия и беспокойного сердца, заставил хлюпать из ушей кровь; жидкость, багровея на снегу, тоже серебрилась в лучах луны. Но стая, отчего-то разгоряченная видом своих ран, бросилась на звук. Страх ушел, а на его место встали любопытство и несерьезность. Эти белошерстные создания и засмеялись бы, будь они людьми. И чем их так забавлял звук рыданий? Ведь, по сути, чуткое предчувствие предупреждало именно об этой опасности, об этих шумных слезах. Так чего они не убегут прочь, не скроются в голых сплетениях черных ветвей? Ан нет, тянет их бешеный пыл дальше, к человеку. Слышно, как его теплые слезы капают с щек и, в секунду застывая на холоде, с чистейшим звоном тонут в снегу. Отчего же вы, волки, не страшитесь, отчего не топчитесь на месте, а несетесь, не раздумывая, ветром?..
«Это словами не объяснить», - точно голос альфы ворвался в сон, и его тело, и сознание пробудились посреди темного молчаливого мрака. Волосы, собранные в косу, поднялись тотчас за ним, подлетели вверх и, изогнувшись волной, упали. Открыв глаза и скинув покрывало, Альберт встал; тело обдало бичом ветра из настежь раскрытого окна. Впрочем, это заставляло желать большего: хоть даже встать перед ним, нежели закрывать. Все равно погода благодатная: воздух бури не поднимал, а романтика требовалась срочно и в огромных количествах. Точно он почувствовал этот запах васильков, лютиков и кипрея на своей коже сквозь сон. Все в его сознании перевернулось. Он желал петь до хрипоты, танцевать и безумно шастать под его окном... А уж как обнять и залезть в пшеничные прядки волос, насквозь пропитанные волшебным ароматом молодого - усеянного цветами и ягодами - поля! И отчего он думал, что ему понравится черноволосый хлипкий мальчик с огромными - на пол-лица - глазами? Отчего так слепо в это верил? До этого с завидной частотой маячившие перед глазами черные пряди он теперь не любил. То-то в голове, когда Альберт закрывал глаза и проваливался в дремоту, этот хрупкий, невинный образ перекрывал другой. Совсем не типичный, дерзкий, стойкий и как будто с дальнего юга. Южане отличались и смуглой кожей, и светлыми волосами с еле заметной рыжинкой, и блестящими кое-где зеленым карими глазами. Почему-то раньше альфа не задумывался, что когда он смотрит на них, то невольно, глубоко внутри, завидует. И восхищается свободной красотой.
Натаниэль.
Пожалуй, он всем своим видом воплощал свободу, которой так не хватало Альберту. Первозданную и фундаментальную, как ветер или воздух. Последний нередко и совершенно несправедливо считают аллегорией на легкомысленность, нежность и ласку. Все отчего-то забывают, насколько воздух бывает кровожаден и жесток. Забывают, что именно он - первый в мире садист. Он рождает холодные и буйные ветры, мокрые снега, дожди, жестокие бури и смерчи. Он валит могучие дубы, выдирая их с корнем, он ломает их ветви, он разрушает дома, рвет провода и разносит огонь. Воздух тешится мыслью, что он легко и в один момент может погубить тысячи, ограничив доступ к своему кислороду. Однако прежде всего воздух - символ свободы. Почему? Пожалуй, потому, что это единственная стихия, которую человек еще не укротил. Он научился тушить пожары, защищаться от огромных волн океана, по земле ходит и спокойно живет. Каждую силу он всячески использует для своих нужд. А что воздух? Единственное, что можно с ним сделать - послать с бумаженкой голубя или собрать дождевой воды. Воздух свободен, как никто другой. Он - Вседержитель. Не было бы без воздуха небес, ни Солнца с Луной, ни земли, ни звезд. Все они подчиняются его воле. Все - его марионетки.