- Я? Зиму, наверное... - разговор лился легко, а вскоре в обсуждении этого невеликого дела приняли участие все, даже до этого угрюмый Люк раззадорился и похорошел. Мягкая, почти домашняя обстановка укутывала омежий ум одеялом уюта, он мысленно каждого из сидящих благодарил за тихий стол и отсутствие придворных, которые еще днем произвели не самое хорошее впечатление. Торжества и впрямь дикая дребедень, так что прекрасно, что оного удалось избежать хоть сейчас.
За разговором ему пришла в голову идея, как на время отвязаться от альфы, чтобы он смог остыть и успокоиться. Надо найти его и сказать, что должен говорить каждый приличный омега: «Образование мне важнее». Его так учили. Постойте... Кто учил? Родители-бедняки, чей ребенок в принципе не мог быть «приличным»? Смешно. Наверное, ему это привиделось во сне. По крайней мере, Нат старался себя в этом убедить.
***
Казался неряшливым, каким-то дерганным, для омеги огромным и сильным, но ведь пугливый, точно мышонок, и милый в своей пугливости. Альберт попросил его явиться в библиотеку перед отходом ко сну. Хотелось поговорить, обсудить нынешнее и будущее положение вещей, прошлое, скелеты в шкафу, привычки и заморочки - в общем, затронуть все и говорить до самых огоньков рассвета. Только он представлял эту картину, на душе становилось радостно. Ему давно хотелось почувствовать во дворце атмосферу уюта и теплоты, а поэтому будущая встреча, крутящая перед глазами, была больше похожа на утопическую, чем реальную. Аль жаждал показать настоящего себя, не скрытого маской каменного безразличия от других, а... обычного, старого, каким раньше было не стыдно являться. И никак в нынешнем положении ему наружу эмоций не выплеснуть. А тут... человек появился, который примет и поймет. Может ли быть у Истинных иначе?
И смешно подумать: вчера он горевал, что жених ему достался бедняк, с окраин и, верно, не шибко умный. Все-таки это совершенно неважно, но вот наполнение - наоборот. Впечатление своим внутренним миром он произвел, хотя его простота смешила до колик в животе. Если уж он сумел расшевелить Люка!.. Казалось, что этот коротышка будет дуться аж до своей свадьбы (вряд ли возможно, что он ее избежит), но и он смог, в конце концов, отвлечься. После ужина Люций был в восторге и ничем не скрывал возбужденное состояние. Ему понравилось, что не радовать не могло. Впрочем, особенно воодушевился Дар, найдя человека, похожего на себя. За Натана в таком случае было грехом не радоваться, но Алю было самую капельку завидно. Слишком притягательный, понравившийся всем и сразу - как же на альфу это было непохоже! А Натану все удалось так легко...
Кто-то постучал. Альфа моментально выбросил эти ужасающие мысли из головы и ответил, повернувшись:
- Войдите, - Натан все-таки явился, но отчего-то встал в дверях и выглядел несчастно, абсолютно не так, как час тому назад. - Ты не бойся, проходи.
- Я не хотел бы разговаривать долго, - это насторожило. Аль сам подошел ближе и заглянул омеге в глаза. Альфа был готов поклясться, что он боялся. Нет, не самого Альберта, а... того, что собирался говорить. - Дело в том... Я... я все еще не чувствую себя принадлежащим к твоему сословию и императорской семье в принципе. Но даже не потому, что нахожусь здесь недолго. Я... понял на сегодняшних занятий, что очень глуп. Знаешь, оно горит, а я не понимаю, чем тушить, - его глаза метались по библиотеке, стараясь как можно меньше глядеть в чужие синие, холодеющие с каждой секундой разговора. Уголки губ то и дело опускались вниз, как бы показывая его глубокое сожаление. - Я тебе не ровня. Понимаю, ты хотел, может, поговорить, выяснить обо мне все, что только можно, но... Пока я не почувствую себя равным, не смогу вымолвить искреннего слова. Ведь видишь, с каким это мне сейчас дается трудом. Я способен к беседе простой, но тут... я чувствовать должен, а не просто открывать рот. Извини. Пока я...
- Обучайся, - лицо альфы окончательно окаменело, - сколько душе угодно. Ты волен поступать так, как хочешь.
- Тогда... - видно, что боялся обидеть: весь зажался, бедняга, слова лишнего не мог произнести. Но нечего сожалеть о том, что уже произошло: Альберта поглотила эта самая обида. На себя, на Истинного. Хотя, чего мелочиться - на всех в белом свете. - Потом я приду. Сюда. Снова. А ты... приходи пока в себя. И извини, так уж вышло.
Больше Натан не ждал, повернулся и быстро зашагал прочь; его рука скользнула от пальцев альфы, которые инстинктивно хотели схватить и удержать. Альберту казалось после этих слов, что он теряет что-то неизмеримо важное. Вот оно - и уходит. Только вроде коснулся. Тот, конечно, дал надежду на возвращение, сказал, не навсегда, но воспаленному сознанию Аля думалось, что нет, на долгую-долгую вечность. В его словах сквозило прощание. Так говорят последние слова перед тем, как уйти и больше не вернуться. Отчего же так? Мог ли чем-то обидеть, не угодить, раздражать? Вряд ли. Они ведь почти не виделись, между ними и хорошего разговора не было - какие обиды? Истинные всегда тянутся друг к другу. Тогда почему?.. Нет-нет, Альберт не верил, что причина в пресловутом равенстве или уме, как сам омега изволил выражаться, а как будто... Старался избавиться, причем, то было видно, борясь с собой. Он так ненавидит аристократов, что готов отказать от любви в угоду своих убеждений? Или боится, потому что кто-то другой сделал больно? Но мог бы и преодолеть, рассказать, разобраться. Предназначенный же, любимый. А тут... Впрочем, если вдуматься, а откуда любовь? Даже альфа больше чувствовал желание и влюбленность, нежели что-то большее.