- Тогда... - Натан осекся. - Но наследники Императора всегда женятся на своих Истинных. Было ли когда-нибудь такое, что их брак оставался вне закона?
- Ну, что сказать, - его тонкие, болезненно обветренные губы расплылись в улыбке, больше похожей на оскал. Учитель любил отвечать на неожиданные и любопытные вопросы. - Такие случаи в истории были, хотя и редко. По крайней мере, старинные записи о подобном не говорят. В первый раз это произошло с королем Оливером Четвертым. Он еще в юности отличался тем, что в постели предпочитал омегам альф. И женихом его стал альфа, выходец из дворянской среды. Было решено превратить Джереми Кола в «серого кардинала», советника короля. А жениться Императору пришлось на омеге без запаха*.
- А что насчет сегодня? На каких правах во дворце проживает господин Ливер, если он фактически не является супругом императора?
- Неправда, - помотал учитель головой. - Изначально их брак был триадным, однако один из супругов умер десять лет назад.
- А-а-а, вот оно как... Неловко получилось. Но что же получается, и он, этот омега, был без запаха?
- Верно.
И Натан продолжил спустя секунду:
- И Вам не кажется несправедливым, что люди не могут заключить брак с теми, кого любят?
На этот раз учитель глянул строго.
- Не нам об этом рассуждать. Но давайте все-таки продолжим. Вы записывайте-записывайте, так запоминается проще.
Омега хмыкнул и продолжил вести запись. Конечно, такие высказывания его раздражали. Почему-то никто не мог понять, что слуховая память у него развита сильней. Записывать вообще редко имело смысл: выучить, в конце концов, можно было и по библиотечным книгам (хотя Натан и побаивался туда ходить). К тому же ментор диктовал так быстро, что омега если и успевал, то потом письмо было не разобрать. С другой стороны, сэр часто говорил: «Зато почерк и письменная речь станут выразительней». Ну, может, писанина была вовсе небесполезна, но... как же лень ей было заниматься. Да кости запястья уже через пятнадцать минут ломило, а как так продержаться целый час! Кому нужна ваша аккуратность и быстрота письма, если в конце нечем будет и буковку вывести? «Так, Натан, спокойней. Не ной и живи. Осталось всего-то минут пять. Выдержишь».
- Вы записали? Отлично. Тогда на этом и закончим. К следующему...
-...уроку я выучу все определения и конспекты. Спасибо за урок, - как можно быстрее Натан поднялся со стула и отвесил низкий, до самого пола, поклон.
- Вот-вот! Какой энтузиазм! Очень надеюсь, что вы выполните свои обещания. А я вынужден откланяться. До завтра, Натаниэль.
- До завтра.
Сначала вышел учитель, завернул налево, затем - Натан, который ушел наоборот, к своей комнате. К счастью, это была последняя пара, а значит, все остальное время у него свободно, за исключением пары часов на дополнительную работу. Наконец можно расслабиться и подумать, чем Натан занимался все чаще и чаще. Прошлое и настоящее не давали ему покоя, заставая во снах и одиночестве. Подумать только, ведь прошел практически месяц с того момента, как он впервые попал во дворец. Дни пролетали быстро и легко, не то что раньше: омега только и ждал, когда же солнце, наконец, зайдет за горизонт. Он совсем не скучал: занимался то одним делом, а когда надоест, перебивался другим, а за этим как минута проходили часы. Однако и радоваться Натан не мог. Внутри разлилась река вины и каждый день о себе напоминала то бурными всплесками, то физической болью в животе. Не мог отделаться от стыда за свои действия, при этом понимая, что по-другому бы все равно не поступил. В нем вообще мешались всякие противоречивые чувства: раздражение и вина, стыд и злость, смутное счастье и ненависть, желание поговорить и закрыть кое-кому пасть. Не думайте, что после того вечера они перестали общаться. Конечно же нет! Иначе бы родственники прознали и попытались помирить. Но зачем примирять тех, кто друг друга ненавидел всею душой? Просто теперь они не пытались делать друг к другу хоть какие-то шаги. Беседовали за обедом, ужином, завтраком, пересекаясь в коридорах и саду, но на виду у всех. И раз за разом убеждались в чужих недостатках.
Альфа для него ломал стереотипы: как общие, так и лично о себе. Это превратилось в каждодневное ужасное испытание, которые оставалось только пережить. Как бесконечный спор, столкновение мнений и мыслей. Думаете, что же в этом плохого? Увы, это не спор ради компромисса. Здесь не существует равных. Так или иначе, кто-то будет равнее другого. Тут или выиграешь, или проиграешь. А кому хочется остаться в дураках, тем, чье мнение ошибочно и не имеет права на существование? Самое ужасное чувство на свете - когда твои мысли втаптывают в грязь. И в каждой фразе Альберта он чувствовал этот немой спор, издевку, способ показать, кто же главнее. Так что с ним вообще не хотелось заводить разговор.