Поскорей бы, наконец, праздник!
Примечания
*Здесь Новый Год отмечают в начале весны. *Омеги, чья пара или умирала до их рождения, или еще не родилась. В мире есть и такие альфы, и беты. К последним, впрочем, термин применяется редко - их запах и так еле различим. *Здесь говорится о южных колониях Лиадора. Рисунки хной на руках Люция выглядят в точности как мехенди.
Часть 6
Говорят, у каждого человека есть трагедия, которую он должен перенести. Говорят, у каждого есть свой крест. Вот он, например, всю жизнь был и оставался одиноким, окруженным непонимающими его увлечений и характера людьми. Что отец и папа, что оба брата, что придворные и редко появлявшиеся во дворце чиновники. Они восторженно разговаривали о книгах, стихах, литературных журналах и магии слова. Рассуждали о жизни, о ценности денег и бытие. Интересовались наукой, обсуждали моду, посещали известные магазины и дома. Высмеивали верующих в Бога или богов. Люций частенько становился свидетелем таких разговоров, но вместо того, чтобы уйти, останавливался и слушал. То и дело порывался бежать, но стоял, сжимая кулаки. Все это искусственно, все притворство... Однако эти мысли совсем не мешали ему страдать от зависти и любопытства. Морщился и уходил только в те секунды, когда его замечали и приглашали присоединиться. На чужих лицах, конечно, скользило недоумение. Люка никогда не понимали, потому что мальчишка всегда был в стороне, как будто ни при чем. Его не трогала литература, не завлекала мода, терпеть не мог обсуждать еду, гнушался сплетничать, не флиртовал и не вышивал целыми днями напролет. От этого его в шутку называли скучным. Впрочем, он и на это находил ответ: «Ненавижу притворятся».
Однако не думайте, что он только и мог, что слушать и завидовать другим. У него была подлинная страсть - рисовать. Кисти, масло, холст, краски, полутени, блики, пейзажи, натюрморты и портреты - вот, что действительно трогало его сердце, интересовало до безумия. Он мог часами рассматривать картины, подолгу восхищаться яркими пятнами неба, зелени, точными линиями колонн, как удачно упала тень и вышло солнце. Вечно косился на людей, стараясь приметить каждую их особенную черту и легко, почти незаметно, чертил их фигуры на листах бумаги. Люций хотел поступить в академию художеств и в совершенстве овладеть живописью. И что вы думаете? Над его увлечением просто смеялись: «Перерастешь!» Конечно, ведь быть художником не престижно, а особенно художником-новичком. Таких никогда не воспринимали всерьез. Да, он рисовал намного хуже великих и знаменитых, но и не как пятилетний ребенок, чьим рисункам можно улыбаться и говорить про себя: «Что за убожество!» Может быть, природа и обделила его талантом, может, вскоре ему это дело надоест, но это не значило, что его можно было не поддерживать и не верить в успех.
Его крест - это одиночество и молчание. Никто не говорил с ним, зная строптивые нравы. В ответ Люк тоже предпочитал ни к кому не обращаться. Он ненавидел разговаривать с родственниками, а особенно братьями. Не любил неловкую тишину, так или иначе сопровождавшую их разговоры. Не любил, когда его расспрашивали: «Что рисуешь в очередной раз?» Как будто не было других вопросов! Впрочем, это правда, не было. Их отношения всегда были натянуты, а связь поверхностна. Словно они друг другу чужие, еле знакомые, а не связанные кровью. Не говорили, не делились, не жаловались, не хотели касаться друг друга и, тем более, обнимать. Неужели это плата за то, что он родился во дворце и никогда ни в чем не нуждался? Возможно, так и есть. Жизнь любила и будет любить равноценный обмен. Прежде чем получить в свое пользование какую-либо вещь, за нее нужно заплатить. Нельзя что-либо обрести, не предложив другое взамен. Это фундаментальный закон, по которому строятся человеческие судьбы. Суровый, но справедливый.
Вот и сейчас он шел к старшему брату сквозь стойкое нежелание. И повернул бы назад, если мог. Ноги же несли омегу вперед. Он боялся встретить, идя обратно по коридорам, еще большее зло - Кима. Насчет этого азиата у Люка и был к Альберту, как бы парадоксально это не звучало, разговор. Должен был попросить об одолжении и помощи. Ведь его брат - авторитет, его послушают, его поймут, в отличие от Люция. Его, если честно, отец вообще ни во что не ставил. Как будто обычный мальчик на побегушках, а не родной сын. Омега был готов умалять на коленях, потому что не мог больше терпеть. А ведь прошел всего лишь один день с тех пор, как приехал его будущий муж.