- Мы никогда не праздновали Новый год так, как вы. У кочевников для этого мало ресурсов и слишком много свободы. Разве что вечером ритуальный костер разводили и всякие парные пляски под гитару вроде польки танцевали. Вы бы, я уверен, освоили быстро.
- Ну! - шутливо-недовольно воскликнул Эльдар, попытавшись театрально закатить глаза. Оставшиеся люди на темной улице тут же бросили на него долгий взгляд. Сначала раздражения, потом удивления вперемешку с фанатизмом. Мало кто из них ожидал увидеть самого принца на серых улицах их не очень-то известного города. То не столица! - А я думал, в ваших традициях больше колорита. Знаешь, там, яркие наряды и обычаи, как у жителей дальнего Юга или Востока. Да даже хоть как у язычников! Я думал, что это они самобытностью не отличаются, а ты... Эх! Нехорошо разрушать чужие ожидания.
- Если хотите знать мое мнение, то за интересными танцами нужно идти именно к многобожникам.
- И ты считаешь, я тебе поверю? - и снова не всерьез.
Темнота вокруг них все сгущалась. Желтые фонари то и дело мигали над головой. Лишь их чуть рыжеватый свет освещал вечернюю тень последней недели зимы. Темнело все еще рано. Посмотрите только: на карманных часах Его Высочества блестело без пятнадцати шесть, а розовые лучи солнца и персиковая краска неба растворились в чернеющих облаках. Последние же закрыли и звезды. Даже луна сегодня не освещала ночной путь: и тот тонкий полумесяц скрыли тучи, полные дождя. На улицах больше не осталось горожан. Работа кончилась, позакрывались магазины и другие учреждения. Все или практически все окна блестели от света. Где-то горели свечи, где-то тлела лучина, а там, на нижних этажах многоквартирных домов, всю комнату освещали электрические лампы. Если и оставались пустые темные стекла, то лишь потому, что хозяева рано легли спать, чтобы так же и встать - что называется, ни свет ни заря. Снаружи царила мирная тишина, пусть и не с большой буквы. Почему? Принц и его поверенный же разговаривали. Топали по лужам и дышали, чем невольно нарушали великое спокойствие. Не будь их на улице, безмолвие бы проглотило воздух. Задохнулись бы ветер, шелестящий снег и веточки кустов. В воздухе осела бы влага и затухли крики птиц и зверья. Гроза бы набирала силу тихо, крадучись и аккуратно. Но не сейчас. Вместо этого земля сотрясалась от тяжелых ударов грома, небеса все чаще вспыхивали фиолетовыми молниями. Раз даже где-то наверху разорвался сиреневый светящийся шар.* Тихонько моросило.
- Я многих людей встречал на своем пути и поэтому знаю, о чем говорю. Так станцевать ни Вам, ни всем дворцовым шишкам с первого раза не удастся. Это иная вещь, народная, прошедшая сквозь время. Все движения легкие, почти воздушные, но резкие, совсем не похожие на плавные шаги мазурки или балета. То руки возносятся к небу, то падают к земле, и, что главное, все взмахи, прыжки и повороты сопровождаются похожим на звериный рык криком. В этих танцах они выражают признательность всем богам, каким только не лень. Один посвящен тому-то, второй - другому. Однако интересней, что все те танцы скроены из противоречий: горячей стихии огня и охлаждающего льда, праздника и горя, смех и слез. Скажете, что уж в этой вещи нет ничего особенного. И ошибетесь. В мазурке и кадрили сплетение противоположностей восходит к любви, прослеживающейся между танцующими, даже влюбленности. А у язычников все не так. Парами там танцуют редко, а если и танцуют, то между партнерами нет никакой «химии» отношений. Они отвлечены от такой парадоксальной вещи как «любовь». Самой противоречивой на свете, насколько я могу судить, - в ответ Михаэль удостоился грозного в свою сторону взгляда. Усмехнулся, чтобы продолжить. - Как бы странно это не звучало, они в нее не верят. Ну, сказать точнее, во всеобщее о ней представление как о чем-то пылком и страстном. Для язычников она какая-то другая: возвышенная, далекая от плоти и крови. Танцы же - слишком приземленная вещь. Далеко они находятся от неба, а поэтому недостойны того, чтобы воплощать собою любовь. Интересно, не находите?