«Ну вот, опять отвлекся! - Люций удрученно вздохнул и перелистнул несколько страниц обратно. Текст опять проскальзывал перед глазами. - Может, тогда лучше вообще не читать? Разумно». Так книга полетела на другой конец кровати, а сам омега плюхнулся спиной на мягкое одеяло, закрыв глаза. В такие минуты, когда не дремлешь и тем более не спишь, было удобней всего фантазировать. Перед глазами вставали другие, пусть и размытые, миры, люди, в ушах звенели придуманные мысли и разговоры. Нос чуял запахи, которых нет, по коже проходила волнительная дрожь. Тут он мог погрузиться в личную фантазию, где все другое, где он отважный герой с собственной судьбой и свободой, а горькое молчание не сопровождает день ото дня. «Хотя, - думал он в такие моменты, - другие не разговаривают со мной из-за моего же жестокого характера». В это размытое время он мог признаться себе в том, чего не хотел понимать в реальности. Другая жизнь, другой он, другой воздух - за фантазией ничего больше нет. Так почему бы ему не признать всех его реальных ошибок, чтобы не повторять их здесь, в мире свободы? И он говорил с собой. Говорил, параллельно ступая в ярком балахоне по луговой траве. «К тому же папа и отец разговаривают со мной так часто, как могут. Сегодня мы с ними проговорили около часа, хотя они оба зашли только пожелать мне сладких снов. Хочу объятий, но хотя бы так. Они дают мне тепло, как могут. И все же... мне действительно одиноко. Я хочу упасть кому-нибудь на грудь и почувствовать, как бьется чужое сердце. Иногда мне кажется, что у родителей его попросту нет. Даже одного на двоих. Мука. И хотел бы я все исправить, но это так сложно! Если я хоть попробую, меня оттолкнут. Нельзя. Страшная мука. Хочется, чтобы кто-то страдал так же. Даже это поможет скрасить мое ужасное существование. А чего другим чувствовать одиночество? Здесь не говорят только со мной. Здесь только ко мне относятся иначе. Того нельзя, этого нельзя. Прикасаться к кому-то без разрешения - распущенность. Благородному омеге, кажется, можно только помалкивать. А так хочется впитать в себя человеческое тепло. Хочется. Даже если ради этого придется согрешить». Только находясь в фантазии, Люк становился другим, только в этот миг он мог расставить приоритеты. Ведь, по сути, ему была нужна не свобода, а обычная теплота человеческих рук.
Вскоре громкие звуки внизу вырвали из сна фантазий. Да, за этим делом он все-таки заснул. Недовольно поднявшись, он кинул быстрый взгляд на тумбочку. К счастью, стакан с водой там был. Однако подняв, он заметил что-то еще. Мелкую записку позади. Выпив до дна, Люций взял бумажку и поспешно ее раскрыл. Мучил вопрос: «Кто же мог так тихо прийти и даже не разбудить?» Незнакомый почерк.
«Скучно? Ну ничего! Давай повеселимся вместе. Обсудим завтра днем. Твой Натан».
- Натан, значит. Хоть один человек понимает, что мне до ужаса скучно, - «ты не прав». - А я и не против. Обсудим. А сегодня пусть еще веселятся. Не так уж и много я упускаю.
Внизу слышались сотни голосов. Скоро откроют бал.
Часть 8
Все гости сошлись в бальный зал. У дальней стены блестела вишня, окна были прикрыты кремовыми шторами с золотой бахромой понизу, под потолком сверкали алмазные люстры. Свет бликами играл на стенах, белыми шипами впивался в неподготовленные глаза: до того он был ярок. Зала была просторнее других помещений во дворце: из мебели там находились только рядочки обитых красным бархатом стульев и - на возвышениях - столики с новыми, заботливо уложенными колодами карт. Боковые дверцы вели в буфет и небольшие гостиные. В углу над скрипками и виолончелями колдовал оркестр, то и дело в их руках шуршали ноты. Стены были украшены позолоченными барельефами и лепниной, в углах зала стояли светильники на такой же, блестящей золотом, ножке. Потолок расписан восхитительными фресками с языческими и народными мотивами. Между тем, главной гордостью зала был янтарный пол. Он был сложен из квадратов светлого и темного камня, отчего вся зала утопала в оранжевом свете, отраженном от плит. На создание такого покрытия потребовались не только недюжинные средства, но и множество искусных рук для работы с хрупким материалом. Результат более чем удовлетворял: пол сверкал, на нем было удобно танцевать и скользить.