От застывшей смолы звоном отражался стук многочисленных каблуков, отбивавших незадачливый ритм.
Полонез. Такой, казалось бы, легкий, такой странный и, по существу, ненужный танец. Даже не танец - шествие. От других и обычной ходьбы его отличал особый порядок шагов. Легко то приседая на одной ноге, то чуть подпрыгивая в воздух и одновременно вынося свободный оттянутый носок вперед, шествовала колонна. Ей сопутствовала торжественная музыка - гулкий скучающий звук. Так, шаг за шагом, стараясь не зевать, пары продвигались внутрь. По-особенному танцующие держали и руки: альфы прятали свободную за спину, беты держали прямо, чуть отведенной от корпуса, омеги поднимали параллельно полу, открывая в воздух ладонь. И только положение в колонне - слева или справа - решало, ведущий ли этот человек или ведомый. Кладет ли он свою руку в чужую или принимает ладонь партнера. Однополые и другие, с нашей точки зрения, «странные» пары не были для высшего лиадорского общества чем-то редким и осуждаемым. Свет знал разные случаи и ко всем относился по-отечески.
Однако автор отвлекся. Полонез скучен: он не предлагает ни разнообразных па, ни поддержек, ни дозволения положить руку на талию любимого. Тем не менее, ни один из присутствующих никогда с этим не согласится. Чем же тогда так знаменателен танец-шествие? За какие такие заслуги его важность могли отстаивать все, от мала до велика? Даже воздух, наполненный сотнями запахов? Посмотрите на этот ровной ряд, вьющийся у стены змейкой: шуршат нижние юбки, колышутся высокие прически, кольца звенят на перстах, а воротник сорочки вовсе хрустит. Гордо поднятые головы, наряды, идеально сидящие на фигуре, военные мундиры обвиты орденами и медалями. Длинные черные ресницы, обильные румяна на щеках, яркая красная помада. На всех - чуть стягивающие талию корсеты. Или не чуть, говоря про мужчин с пышными формами... Тяжелые серьги из бирюзы во время танца до боли оттягивали мочки. И даже так измученные лица сияли улыбкой богача: «Смотрите на меня, да, я могу это себе позволить!» Полонез был выставкой славы, блеска и положения. Богатое платье, сюртук с иголочки, гордое аристократическое лицо - все в нем пестрело пышностью и великолепием. Вот оно - великое значение. Показать себя.
Танец-шествие был закончен. Музыка смолкла, а вместо нее воздух залы наполнили хлопки и хаотичный стук каблуков. Пары поспешили встать к рядам стульев у противоположных стен. Хозяева бала стояли в центре. «Вальс», - решил про себя Натан, все еще держа за руку своего кавалера. Альберта, само собой. Неимоверно скучно, не находите? Партнер, что и говорить, достался ему не по воле случая, а всеобщей договоренности. Конечно, они же помолвлены! Как может быть иначе? Особенно «счастливые» за них придворные ну никак не могли представить их, что называется, друг без друга. Что в одном танце, что в следующем... И пусть бальный этикет не разрешал постоянно танцевать с одним и тем же партнерам, на них могли вполне закрыть глаза. Да что закрыть - самих подтолкнуть нарушить светские правила. К тому же скоро, через пять месяцев, свадьба, «надо же голубкам друг к другу притереться». Ах, что за слова! Так бы Натан и задушил всех на месте. От близости свадьбы и напоминаний об этом становилось только хуже. Зачем вообще так скоро? Этого омега никак не мог понять и, тем более, объяснить. Знал, что сложился обычай. Но, честно говоря, насчет них у него было особое мнение: «Традиции созданы для того, чтобы их нарушать!» Может быть, это что-то подростковое, бунтарское в нем говорило, Нат не смел отрицать. И все же... Да это просто нерационально! Ах, логика, где же ты? Спрятали тебя они, изверги, что теперь и не найти. Несмотря на то, что теперь Натан стал добрее относится к Истинному и жениху по совместительству, к свадьбе он не был готов. Что и говорить, если сейчас он волновался танцевать, тревожно вглядываясь в движения императорской четы. Скоро и ему вступать, а в чем Натан не был уверен, так в своих ногах.