В непреодолимую пропасть.
И тут Натан проснулся. Грудь его тяжело вздымалась, от боли хрипели ребра. Такая тяжесть... Словно всю ночь на нем кто-то сидел и не давал дышать. Невыносимо. Руки и ноги все еще тряслись. Глаза хоть и были сухие, но щипали. Впрочем, кое-как поднявшись, он запустил себе в волосы пальцы, подбирая мокрую челку. Сердце куда-то свалилось, его ритм отдавался аж в животе. Голова шла кругом. Омега еле находил в себе силы успокоиться, не то что сказать что-нибудь. Однако выговорил, еле шевеля опухшим языком:
- Теперь я... все понял.
***
Настроение испортилось на весь оставшийся день, омега был в этом безоговорочно уверен. Перед глазами то вставали улыбающиеся родители, то горькое утро, то взрослые, столпившиеся вокруг их кровати, то следователи, а затем - первый день в приюте и его с директором разговор: «Отныне ты одиночка. Нищий и бездомный». «Бедняк, голодранец. Без семьи, роду и племени. Один-единственный на всем белом свете», - вечно он повторял про себя, чтобы хоть как-то отвлечься и убежать от прошлого. Нат настолько сильно вбил это себе в голову и старался забыть былое, что из памяти как будто стерлось, что он не был всю жизнь из низов. Омега жил с родителями в столице в уютной квартире, в детстве на лето переезжали в усадьбу, которую сейчас, наверное, продали, были даже парочка слуг и гувернер. Вечером частенько родители куда-то уходили и возвращались как раз к моменту, когда их маленький омежка должен был ложиться спать. Они выходили из дома в новеньких и красивых нарядах, причем всегда разных. Теперь Натан понимал, что родителей приглашали на балы. А еще папины длинные волосы... Бедняки не отращивали себе таких никогда. И как он только мог забыть их чистый, почти золотой блеск, как мог забыть горький запах трав? Как упустил из виду перстни собственного отца? Нет-нет, не простые кольца, а с драгоценными камнями. Разве может нищий позволить себе такие украшения? Ему же казалось, что его жизнь была жестока и беспощадна, родители сдохли от белой горячки, а нашли их в сточной канаве. По крайней мере, себя в этом Натан убеждал день ото дня, пока не поверил. Тогда и кошмары ушли. Но, как видно, до поры до времени. Теперь кусочки пазла сложились, загадка, день ото дня мучившая, наконец, разрешилась. Он понимал, почему тогда, семь лет назад, он завидовал таким же, казалось бы, детям, как и он сам. Сложись все по-другому, он не стоял бы там как маленький человек, которого отказывается признавать мир. У него была бы другая жизнь. Он бы любил себя, нежели ненавидел. Это была бы точно другая жизнь. Жизнь не лишнего человека.
Вы когда-нибудь слышали о ложных воспоминаниях? Ситуации, которые вообразил себе человек, становятся его реальностью, а настоящие воспоминания стираются и уходят прочь. Он вполне способен дополнить свою память. Мозг этому только рад и с энтузиазмом впитывает описания событий, как губка. Человек сам рад обманываться. Иногда не хочется помнить грусть и печаль. С ходом времени углы страшных воспоминаний не только сглаживаются, но и иногда картинки затуманиваются настолько, что человек способен увидеть в своей голове все, что только заблагорассудится. Очевидно, директор знал об этой технике, раз подтолкнул своего воспитанника к ее использованию. Из лучших убеждений или нет - Натан не имел понятия. Впрочем, он был почти уверен в том, что старик просто играл с ним. Он вообще любил наблюдать за людьми, манипулировать их чувствами, «играться», а потом выбрасывать. Чаще всего, после того, как эти люди вставали перед ним, сломленные, на колени и плакали. Возможно, поэтому директор так долго его и использовал в качестве своей игрушки. Ведь омега еще ни разу не падал перед кем-либо, покорно склонив голову.
Хотя кого он обманывает? Сам же, сам во всем виноват. Нечего валить на кого-то чужого собственную вину.
На душе было мерзко и тошно. Внутренности затопило в грязи и дерьме. Столько лет прошло, а он до сих пор вспоминал прошедшее с горестью того маленького ребенка, которым был. Со страшной обидой, за которую себя же и ругал. Все ведь могло пойти по-другому, будь его родители живы. Он понимал и не понимал одновременно, что они невиновны в собственной смерти, но лишь их недоброжелатели. За его спиной следователи как-то шептались, что обнаружили в стаканах мышьяк и это точно как-то связано с их должниками. Однако отчего-то воспаленному сознанию мелкого казалось, что его любимые родители совершили банальное самоубийство. И, конечно, из-за него. Гнусного неулыбчивого ребенка, который только и делал, что все портил. Который не мог хоть на секунду успокоиться и вести себя прилично. Который был слишком прямолинеен и не умел держать за зубами язык. Вообще воплощал в себе самые ужасные черты, которые только встречаются у людей. Сейчас, конечно, ясно, что его родители не могли быть настолько глупы, чтобы совершить двойное самоубийство из-за собственного ребенка. Тогда же он настолько ненавидел себя и так жалел, что думал всякий вздор и страдал. Даже отказался называться полным именем, которым дома только и называли. Так к нему пресловутое «Натан» и приклеилось. Что теперь никак не отлипнет.