- Отче наш, сущий на небесах! - на последние слова он нажал ощутимо громко, отчего тут же захлопнул рот. Прислушался. Ну ладно, вроде бы никого. И зачем при дворе устроили церковь, если в ней нельзя молиться всем?.. - Да святится имя Твое, да воля Твоя пусть разлетится по всей великой земле, как когда-то она облетела Твое небо. Отец наш, всевышний и благодетельный, прости нам грехи наши и помоги же тогда, когда мы нуждаемся в Твоем содействии! Помоги же нам, милосердный, выстоять, когда страсти мучают душу хлеще всякой жажды и голода. И да будет так!*
И после произнеся еще молитву во славу Бога, он опять склонил голову и приложил ко лбу два пальцы со словами: «Во имя Господа и Святого Духа». Этим его маленькое и жалкое богослужение кончилось. Еле поднявшись с пола на ватных ногах (а они изрядно затекли), он пошел прочь. И хотя он молился каждый день, никогда раньше не выходил в построенную для дворцовых слуг церквушку и никогда так тщательно не просил Бога помочь ему. И не должен бы! Да был ли иной выход? Вчера он узнал от отца, что на год отправится в Азию, дабы подучить язык и обжиться там, где ему в дальнейшем «предстоит провести целую жизнь». Да-да, конечно, весь совсем скоро ему будет пятнадцать (исполнится прямо через несколько дней после начала пути), а значит, он почти взрослый. А уж если паренек действительно вырос, то ему бы стоило позаботиться о своем будущем. На вопрос: «Почему именно сейчас?» - ответили, мол, чтобы с родительским домом он попрощался лишь накануне свадьбы. Интересно, да? И вполне логично предположить, что с родной землей Люций вовсе не хотел расставаться. Ни за что. Да, он мог стерпеть, что мужа ему выбрали родители, что уже сейчас его заставляли самостоятельно расшивать приданное, что самовольно избавлялись от его картин, чтобы сыскать дополнительных средств на подготовку оного. Однако такого скорого отъезда не мог никак. Небесное ли это испытание, очередные удары судьбы, которые нужно лишь преодолеть, стиснув от боли зубы - какая разница? Ведь это даже для жизни слишком жестоко.
Словно разведчик, он проскальзывал меж колонн, бросая по сторонам подозрительные взгляды. Конечно, дворец еще спал - все-таки без десяти семь! - но мало ли что! Да и слуги давно повставали с теплых лежанок. Хотя что они!.. Не засмеют, в отличие от придворных, которых этим беднягам приходилось обслуживать. Но, в общем, было тихо. Более того, шла смена караула - солдатики бы точно его не засекли. Так что он проходил по закрытому крылу в свою комнату уже расслабленный. Здесь никто не вставал рано. По крайней мере, Люций так считал. До определенного момента. До того, как услышал песню на каком-то непонятном языке. Не из окна, конечно же, но из-за дверей. А песенка чем-то походила на молитву. Да, кажется, так. Но чьи двери? Голос как будто доносился отовсюду, да еще ни на что не похожий. По крайней мере, своим ухом Люк узнать звучание был не в силах. А песня-то... языческая? Ну точно! Наверное, это их новичок. Уж остальные родственники были закоренелые атеисты! «И кому же, - думал омега, все ближе подходя к чужим дверям, - он молится? И каждый ли день? Никогда раньше не слышал!» Жаль только, что на его вопросы ответить было и будет некому. Оставалось только слушать и... наслаждаться? Наслаждаться.