Альфа смерил его мутным и пустым взглядом.
- А тебе почем знать?
- Сельские врачи натурально хуже вашего, согласен и даже спорить не смею. Да вот поэтому и говорю, дурачок. И без своих врачей мы бы померли давно. Они умные, а новым лекарствам почти не доверяют. Говорят, ртуть в них, свинец - опасные, в общем, добавки. Правда, мало умеют болезней лечить, потому что медикаментов не хватает, братья милосердия дезинфекцию проводить отказываются, мало их на местах совсем... Так-так, что-то я с тобой разговорился. Ну все, чтоб не двигался. Я тут с врачом скоро буду, - и поспешно ушел. Была во всех его движениях нервозность и спешка: не из-за больного ли? Может, говорил, что не волнуется, да еще как трясся за тушку жениха, на самом деле. Так ли с ним все плохо? Со стороны, увы, не посмотреть. Не то что бы он не ощущал боли, ломоты во всем теле, как температура поднялась, а уж как хотелось жаловаться, да только ему думалось, что это обычная простуда. ей свойственно проходить быстро.
В горле зашипело, небо чесалось. Страшно хотелось пить. Ах, чего еще только не хватало! Больное горло всегда доставляло массу неудобств: с ним не поговоришь, не крикнешь, даже глотать пищу и воду становится неприятно. И почему в мире все так устроено? Отчего же он должен болеть в такие ответственные моменты?.. Да почему вообще должен был болеть! Ладно еще день-два с температурой дома посидеть, но лечение, как правило, затягивалось на одну неделю, две или три. Как с этим прикажете быть? А делать-то нечего, ведь не вылечишься - умрешь. Жить, конечно, хотелось больше.
- Ну ничего, поживем-увидим. - Стал ждать. Пришлось недолго. Буквально минуток через пять в комнату заявились уже втроем: Натан, врач в привычном потрепанном халате и камердинер Альберта, Кид. Последний шел вальяжно, почти смеясь - как обычно, невозможный хитрюга. Опять свое закатит, мол, господин никогда не умел следить за своим здоровьем. Попытается выдать остроумную эпиграмму, но единственное, на что хватит его скудного образования - не то чтобы очень смешную шутку. Но, если быть честным, он был хорошим человеком, верным и веселым. Просто играл на публику, несчастный. «Мне смешно, а им приятно».
Несмотря ни на какие увещевания Натана, ничего особенного и такого уж важного этот врач не сказал. А что, он уже в возрасте, маразм, знаете, и все такое... Голос у него был такой, совсем не свойственный докторам - хриплый, надломленный и от этого невнятный. Возможно, он бы и сказал что-нибудь полезное, если бы только мог нормально говорить. А так он только, пожалуй, потрепал омеге нервы. Ха, знал бы он раньше, с кем имеет дело! Олдридж (а именно так звали этого старика) в свое время стольких омег нагибал, а появились у них появились брюки... Так этот, казалось бы, безобидный предмет одежды стал его заклятым врагом. И поэтому старик, только увидев брюки на каком-нибудь омеге, ударялся в нездоровую критику. Вот и сейчас он не преминул сказать, выписывая на бумажке одному ему нужные указания: «Опять брюки... Ваша Светлость, душенька, срам-то какой!..» Натан закатил глаза (а кому легко переносить подобные слова?) и тут же подтолкнул доктора к двери: «Конечно-конечно, прямо вот сейчас и сразу! А Вы идите-идите, дела, сами знаете». Олдридж вышел и направился в свой кабинет, что-то бормоча под нос. Кид предпочел удалиться за ним, чтобы «принести господину завтрак». Омега был только рад его отпустить: потихоньку закипал и не хотел, чтобы это видели другие.
Нат припрятал трясущиеся руки (ими бы - да ударить кого-нибудь) за спину, чтобы лишний раз не показывать своего раздражения. Омега держался из последних сил. Терпеть не мог, когда люди начинали в очередной раз нотации ему читать. Каких бы стариков не встречал (да и просто взрослых), все ему старались что-то доказать, причем с завидным упорством, из раза в раз. Ему вообще с окружением не повезло - что не человек, обязательно советует по поводу и без, боги бы таких побрали. Как будто каждый считал себя обязанным наставить Натаниэля, «душеньку» и «солнышко», на путь истинный. С Деяти, например, иногда невозможно было находиться. «Господин, вам бы стоило... Утрудитесь, ради всего святого!..» и далее по списку. Упрекал во всем и везде: начиная от внешности, одежды и заканчивая ругательствами (хотя тут небезосновательно). Нет, кто бы спорил, он милейший человек, сама невинность, но иногда раздражал до дрожи в пальцах. Хоть с балкона выбросись - с того света достанет и будет говорить, что если и падать насмерть, то лучше с крыш... Б-р-р, что за фантазии! Натан тряхнул головой, дабы избавиться от гнусных мыслей, и присел на край чужой кровати. Он потрогал покрывало рукой. Шелковое... И как только на такой постели спать? Скользит, наверное.