В отличие от полноправных членов императорской фамилии, Натан в наглую пользовался полной свободой передвижения: нет охранников вокруг или следящих за тобой по личной просьбе сами-знаете-кого. Почему бы и не прогуляться тогда? И так сейчас было настолько тошно, что, казалось, хуже уже не будет. А еще сегодня действительно открывалась городская ярмарка, на которой омега пока не был ни разу. А там, наверное, хорошо... Хорошо, потому что всякая ярмарка точно законсервированное счастье в соусе из радости и приятных впечатлений. А еще меда. Натан обожал вкус этого сахарного чуда. Его всегда привозили (по крайней мере, на те ярмарки, где ему удалось побывать). А чем хуже столица? Мелкие торговцы вновь прибыли во всех уголков страны с товаром. Для них это был способ подзаработать, для столичных же жителей - развеять скуку. Горожане постепенно входили в весенний уклад жизни. Ни теплый дождь, ни яркие горячие лучи солнца, ни зеленоватые почки и запах смолы на улице - в рутине уже ничего не заставляло сердце трепетать. Серая грусть и тоска постепенно завладели их умами. И новые люди, показавшиеся в здешних местах, на время заполнили жизнь красками. Выбирать товар, прохаживать по ярмарке и с радостным смехом встречать знакомых - как же всего этого не хватало! Развеять скуку многим было необходимо так же, как дышать. И омега не исключение, однако в этот раз развеивать это тягомотное чувство было незачем - почти две месяца во дворце превратили его в ходячий комок нервов и одновременно разбаловали спокойствием. Пожалуй, единственное, что ему сейчас требовалось - свою жизнь раскрасить более яркими цветами и хоть как-то растворить камень, осевший в груди. Что уж тут говорить - спокойствие в больших дозах убивает.
Вскоре он выбрался из дворца и отправился разгонять тоску. Ярмарку он нашел быстро. То ли по запаху, то ли по виду. Яркие красные крыши домиков-палаток, коричневые стены под деревянную крестьянскую хату и белые фигурки петушков, прибитые к фронтону. Это были лавки с разномастными вкусностями вроде фруктовой пастилы, пряников с вишней, меда, баранок, сдобных булок, леденцов, горячительных напитков, от которых несло - в хорошем смысле - чуть ли не на весь город. Какие-то палатки были с синими крышами - там продавали одежду и украшения. И знаменитые на всю страну вековые платки и шали (село так и называется - Вековое), ифонские кружева, шкатулки из кианита, тяжелые каменные или легкие серебряные кольца, гранатовые браслеты и бусы с краев Северных гор. А еще были с зелеными - там выставляли всякие поделки. Деревянные и железные статуэтки, игрушки, а то и настоящую посуду, расписанную на свой манер. Здесь же радовали глаз картины разных мастей, которые, впрочем, были отвергнуты высоким обществом. И с чего бы? Одни озаряло чистое небо, там шелестели листья, отбивая причудливый и хаотичный ритм, аккуратно, как будто боясь спугнуть, блестело оконное стекло, а прямо за ним дергалась полу-прозрачная розовая занавеска из кружева. На других было не видно природы, но оно и не нужно: человеческие лица, выражавшие то естественный гнев, где-то радость и умиротворенность, а то и такой же естественный страх, прекрасно смотрелись на фоне темной гостиной. А на третьих взвивалось море. Оно было разным: то тихое, то бурное; то зеленое, то лазурное; то доброжелательное, то опасное. Красота.
Заглядевшийся на одну из картин, Натан не замечал времени. Маленький мальчик - пухлое лицо, розовые щечки, мелкие пшеничные кудряшки и вместе с тем смуглая кожа и острый взгляд карих глаз. Он сидел за столом, тревожно всматривавшийся в окно, а его личико, словно в зеркало, отражалось в стекле и призраком маячило на фоне обыденного осеннего пейзажа. У его рук были разбросаны рисунки, прописи и книжки, на коленях сидел плюшевый медведь. И все бы ничего, но в окне, как и на многочисленных детских картинках, по дороге бежала четверка вороных, везущих за собой катафалк. Грустно, а главное, чем-то напоминало его. Рассматривая ближе черты лица, омега не придал внимания легким шагам, раздававшимся прямо за ним. Вышел из восторженного ступора только тогда, когда его схватили за руку, да так крепко, что только пытался вырваться рефлекторно, а остался в железных тисках. И снова на автомате Натан занес ногу для удара в пах. К счастью или нет, а не успел. Нога так и застыла согнутой в колене, потому что незнакомец вдруг заговорил: