Сильный порыв теплого ветра толкнул чуть прикрытые ставни - и вовсю хозяйничал на письменном столе принца. Устало вздохнув и ворча про себя: «Хоть бы окно перед уходом закрыл, придурь», собственноручно защелкнул щеколду на деревянных ставнях и начал собирать слетевшие на пол бумаги. К счастью, ни одна из них - ну, вроде глазами он другого не заметил - не улетела на улицу к очередному зеваке или бегающему по мостовой ребенку. Все листы Михаэль складывал на предплечье левой руки, чтобы они не подмялись под мокрыми от долгого сидения в офисе пальцами. К покрывшемуся мелкими бусинками пота лбу прилипли миндальные пряди. Некоторые, что подлиннее, свисали, закрывая глаза цвета мягкой зелени. В одном блестела черная родинка - пожалуй, единственная на всем его теле. А природа умеет шутить, вы не находите? Когда же все документы оказались в умелых руках, альфа поднялся с четверенек, положил их на стол, и... Нет, не отправился к своему. Вместо этого альфа, повинуясь сиюминутному порыву, уткнулся носом в оставшийся висеть на стуле шейный платок. Михаэль мог наедине с собой позволить подобные романтические порывы. Душный запах ванили, которой пахнут любимые сдобы в пекарне на уголке, хотелось вдыхать еще и еще, как новый воздух. Знаете ли, любовь так вскружила ему голову, что уже не удержаться. Да что ж, он часто, хотя и не в людных местах, мог прижаться к Его Высочеству и просто им дышать. Губы сами тянулись поцеловать, а голова не понимала, почему. Почему он боялся коснуться других, но не этого невозможного авантюриста?
- Ладно, работа не ждет.
***
Последние дни месяца не радовали солнечной погодой. Вечный бело-серый туман по утрам, темные фиолетовые тучи и ливни - вечером. Ночью - даже заморозки. Ветер красиво шелестел в голых ветках и еле видных лучиках солнца. Воздух в ранние часы встречал игольчатыми снежинками, тут же таявшими на носу, инеем на жухлой траве (еще с прошлого года) и чугуне балкона, замершими лужами. Подумайте только, через пару часов это все таяло и текло ручьями прочь: на земле оставались глубокие борозды, размывалась грязь, капли то и дело падали на кого-то с крыш. Звон, серый треск, писк птиц. Красивая и одновременно уродливая, воодушевляющая и подавляющая всякий праздничный дух, прекрасная и безобразная. Весна. Совсем голая, без зеленой листвы, она будто боялась показаться такой солнцу и всячески старалась скрывать его за дымкой облаков. Только в закате этот дым таял, представляя человеческим глазам ярко-оранжевый круг. Так им удалось наблюдать, например, редкое кольцеобразное затмение.
Прикладывая зачерненные стеклышки, они наблюдали, как Луна закрывала собой Солнце, оставляя лишь его яркое кольцо. По-простому его не увидишь: лучи светят с такой силой, что напрочь перекрывают темноту Луны и всякие ее усилия. Но несмотря на неудобства и слезящиеся от света глаза, нравилось всем, без исключений. Особенно красивым было то, как по небу пролетали черные силуэты птиц, а затем терялись в таком же темном круге Луны. Ее тень будто проглатывала их. Птицы терялись внутри и больше не могли выбраться наружу. Если земной спутник, конечно, не выплевывал их обратно, брезгливо морщась, точно вода, в которую бросили тяжелый камень. Также в его тени терялись ветви высоких, тянущихся к небесам деревьев. Зрелище, впрочем, не продлилось долго. Совсем скоро Луна отошла от Солнца, а то в свою очередь погасло в море.