Впрочем, именно благодаря таким мрачным, хотя и светлым денькам Натан впервые написал что-то стоящее. На улице кто-то играл на гитаре, пел романтичную серенаду под окном, шумел ветер, гудели зажженные фонари. Около кухни точили ножи, отчего неприятный звук царапал уши. Шумно. Настроение у омеги было упадническое, так что высокая нота или крик раздражали воспаленные уши, глаза, фантазию. Больше всего на свете он желал тишины. Однако возникшая из неоткуда лень мешала пойти и закрыть окно, даже встать из-за стола. Руки же сами потянулись к бумаге и чернильнице. Дребезжащий огонек свечи словно бы направлял их. Вот из-под испачкавшейся в чернилах руки вышла первая строка. Под переливы гитарных струн появлялись вторая, третья, четвертая... Так стихотворение, наполненное светлой грустью, и родилось. Не сказать, что совсем без усилий, но и не приходилось ему выдавливать из себя каждое слово. Предложения... лились. Лились о странном, честно говоря, предмете для весны и дождливых дней. Впрочем, вдохновению, как и перу, не прикажешь: хотят слова появляться - пусть, хотят именно про такой неожиданно странный предмет - да пожалуйста! Лишь бы хоть как-то забыться и отпустить грусть.
Холод колкий душу леденит, Обдает морозным инеем ресницы, Синевой небесной тишины Покрывает губы наши - не скупится!
Отмерзают пальцы рук и ног Под ветров дыханьем, северным и буйным, В жилах и сосудах стынет кровь: Сердце, птаха, бьется, но не стройно, скупо.
Но люблю я зиму все равно За морозные оконные узоры, За лесок под шапкой снеговой, За ветра, за теплые чужие взоры,
Что согреют лучше, чем огонь, Шалости, забавы, ледяной костер, Воздуха холодную ладонь. Неба нету ярче, чем зимнею порой!
Писалось легко. Натан, однако, сомневался, что это необычное явление случилось по вине атмосферы и весны. Причина была куда прозаичней. Мало того, что он и про родителей узнал, и про себя, и пережил непримиримое отношение к нему уже бывшего друга, так еще ему отказали. В издательстве. И даже не потому, что редакторам не понравились рассказы, а, скорее, его общественное положение и пол. Хорошо хоть, что они удосужились объяснить омеге суть проблемы и причины отказа, пусть и не прямо там, в кабинете главного редактора, а в письме. Представьте его, омеги, настроение, когда он вышел прочь. Ком грусти уже тяжко давил на ребра, болели спина и грудь. Он задыхался от отчаяния и печали. Письмо разочаровало его еще больше. Как будто омеги чем-то таким кардинальным от альф отличались. Кроме репродуктивной системы, само собой. Видите ли, они «слабые и нежные существа, не способные как к тяжелому, так и умственному труду». Плюнуть бы в лицо тому, кто написал эту ересь. Расхожий миф среди альф, да только они упускают одну важную вещь. Если омеги такие хрупкие и не способные к труду, почему в деревне основные бездельники - альфы и беты? Природа, верно, так распорядилась? Смешно, хоть стой хоть падай. Нет бы критически смотреть на мир и уважать окружающих, людям это без надобности. Раздражало до боли в зубах и кулаках.
Очевидно, только благодаря Альберту он вообще мог туда попасть. Возможно, знай, как в редакциях относятся к омегам, он бы и притворился бетой, но сам, получается, себя и выдал. Постепенно Натан стал злиться и на себя, хотя смутно осознавал, что в любом случае ничего не мог поделать. Откуда ему было знать? Как-то не довелось ощущать на себе ни косые взгляды, ни низменную жалость. В приюте они никогда не делили окружающих по половому признаку. Были слишком одинаковыми, слишком похожими друг на друга. Никакой склонности играть только в куклы или солдатиков (может, и потому, что ни тех, ни других у них не было), никаких отличий в физической форме или росте (ну, до поры и времени). С возрастом, конечно, менялись желания, внутри бушевали разные мысли, кто-то рос, кто-то больше не вырастал, у тех руки спичками, у других рельефные и красивые. Но, посудите сами, что рост, что физическая форма прежде всего зависят от питания и собственных усилий. Гормональный фон, конечно, влияет: никогда у омеги или беты не будет таких же широких плеч, как у альфы, как бы они не старались. Тем не менее, и у омег количество тестостерона позволит им нарастить силу и мышечную массу. Возможности есть у всех, но какие-то люди их используют, какие-то - нет... Те дети, подростки и уже юноши могли различать только своих и чужих, не иначе. Никому не делалось поблажек. Пол - дело последнее в выживании.
Натан тряхнул головой и встал из-за стола. Он надеялся, что когда-нибудь все будет иначе. Мир не статичен, он меняется и растет с каждым днем. И пройдет пусть пару десятилетий, но все будет не так. По крайней мере, в это хотелось верить. Хотелось верить, что омег перестанут считать «глупыми созданиями», бет - людьми второго сорта (чтоб вы знали, даже представителям «слабого» пола платят больше), альф - не имеющими права плакать и не быть сильными.