Ночью, на возвышенном берегу моря, около Суук-Су был зажжен фейерверк и устроен большой пикник. Лилось шампанское, гости бросали бокалы со скалы в море, ездили на лодке, при факелах, показывать Шаляпину грот Пушкина.
Хозяйка Суук-Су сказала:
— Эту землю, над гротом великого поэта, я прошу вас принять от меня в дар, Федор Иваныч, Это ваше место. Вы построите здесь себе виллу.
Шаляпин был в восхищении и остался в Суук-Су. На другой день утром у него уже был нотариус и писал дарственную. Одалары были забыты. Шаляпин говорил:
— Надо торопиться. Я остаюсь здесь жить.
Позвал Месалиди и сейчас же велел строить стену, ограждающую его землю. И всю ночь до утра просидел со мной над бумагой, объясняя, какой он хочет построить себе дом. А я слушал и рисовал.
— Нарисуй мне и подземный ход к морю. Там постоянно будет стоять яхта, чтобы я мог уехать, когда хочу…
Странная вещь: Шаляпин всегда точно кого-то боялся… Нужно ли говорить, что шаляпинская вилла так-таки никогда не была построена. Во времена Керенского я был в Гурзуфе. Месалиди жаловался мне, что на письма его Шаляпин ничего не отвечает. И стал разбирать стену…»
\Константин Коровин «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь»\
Необходимое уточнение. В рассказе художника речь идет несколько об ином: об островах Одаларах [более привычное слуху их название — Адалары], которые находятся напротив мыса Шаляпина, и о мысе Пушкина, в котором действительно имеется грот, выходящий в море [со стороны моря в него только и можно попасть]. Похоже, художник, не очень серьезно относившийся к намерениям певца получить в собственность частичку так нравившегося ему Крыма, что-то чуть-чуть напутал. От чего его воспоминания не становятся менее интересными.
Работы по обустройству своей скальной собственности в Крыму Федор Шаляпин таки начал: сделал дорогу, которая связала его мыс с материком [сохранилась доныне]. Ну а замок ему помешала построить Первая мировая война. Кстати, в начале XX века на ближнем к берегу Адаларе находился ресторан «Венеция», где подавались к столу морепродукты, добытые из моря на глазах у посетителей. Клиенты доставлялись в ресторан на лодках. В те же времена хозяин ресторана планировал проложить от скалы Дженевез-Кая на Адалары подвесную канатную дорогу. В толще Дженевез-Кая даже вырубил тоннель длиной около 15 метров. Этот тоннель сохранился до наших дней. Однако планам сооружения канатной дороги на Адалары тоже помешала Первая мировая война. Я вот к чему об этом рассказываю: на Адалары Шаляпин не мог претендовать — они уже были в собственности.
[Фото из открытых Интернет-источников]
Мыс Шаляпина
Лидия Шаляпина, Георгий Соловьев и Галина Березина
Переход с «материка» на мыс Шаляпина
История 35-я. Мое открытие Лукоморья [часть 1-я]
ПРИПОМИНАЕТЕ: «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» Согласитесь, бесподобное слово «Лукоморье». Но вот еще что тут важно: оказывается, скрывается за ним совершенно реальный участок крымского южнобережья в районе Гурзуфа. Туда я и предлагаю вам, уважаемые читатели, отправиться вместе со мной. Ну и с Александром Сергеевичем, конечно же, который в этом городе побывал в далеко-далеком от нас августе 1820 года.
Итак — Гурзуф, не любить который невозможно.
Это как бывает с человеком, долго пьющим не очень качественную воду, скажем, из-под крана, а потом вдруг оказывающимся перед сине-прозрачным родником, в котором отражаются небеса и искрится солнышко. Человек припадает к источнику и с каждым глотком живительной влаги ощущает, что и усталость куда-то уходит, и дурное настроение. Очищение наступает. Или просветление.
Вода родниковая такую силу имеет. Да и сам родник, пульсирующий в такт биению сердца матушки-земли нашей.
Вот примерно такие же чувства переживаю и я, встречаясь с Гурзуфом. Меня удивляет в нем все: узкие улочки — на некоторых я вытягиваю в стороны руки и почти касаюсь стен домов; горы, норовящие сбросить городок в море, ну и, естественно, само море. Особенно привлекательно оно осенью, когда с шипением накидывается на скалистый берег и, разбиваясь о скалы, отбегает прочь, чтобы через минуту с новой силой обрушиться на своего извечного врага. Пусть не победить его, но и не сдаться ему на милость.