Икона пр. Петра Калнышевского
Кошевой Петр Калнышевский
Бюст Петра Калнышевского на Соловках
Могильная плита [Соловецкий монастырь]
История 3-я. «Мой отец изобрел акваланг на семь лет раньше Кусто»
В КАЧЕСТВЕ подтверждения своих слов запорожец Анатолий Лисовой предъявил документ, заверенный печатью некогда сверхсекретной организации, созданной по приказу самого Феликса Дзержинского
Учрежденная «железным Феликсом» экспедиция подводных работ особого назначения [ЭПРОН] к середине 30-х годов производила на всех морях, реках и озерах СССР все судоподъемные, аварийно-спасательные, водолазные и, что немаловажно, опытные работы. При ЭПРОНе также существовал водолазный техникум. Вот в него-то и поступил наш земляк, пологовец Алексей Лисовой, в 1932 году. А закончив учебу, уже будучи водолазом секретной Экспедиции, занялся разработкой «прибора для спуска под воду на небольшие глубины».
«Днем начала работ над аквалангом можно считать 10 января 1936 года»
— Как ваш отец, — интересуюсь у сына некогда засекреченного водолаза, — из пологовских степей на берег Черного моря попал?
— В 1930 году его семью раскулачили [отцу как раз 15 лет исполнилось). Забрали дом просторный — он до сих пор в селе Ивана Франко, что под Пологами, сохраняется; четыре коровы, сад реквизировали. И надо ж было так совпасть обстоятельствам: деда Ивана в момент раскулачивания дома не оказалось. Он в Крым на лечение уехал. На хозяйстве бабушка оставалась, Мария Самсоновна. Посмотрела-посмотрела она на происходящее и, узнав вечером, что сельский комитет бедноты решил отправить семью Лисовых в ссылку, собрала ночью детей — отца моего и трех его младших братьев — Николая, Григория и Ивана, и ночью же на бричке в степь увезла их. А, добравшись до ближайшей железнодорожной станции, в Крым они подались, к деду. Неподалеку от Балаклавы — за горой, в селе Комары, сняли полдома. Дед с бабушкой работали на винограднике. Отец в пекарню пошел. Хлеб для Балаклавы пек. Ну а когда повзрослел, в ЭПРОНовский водолазный техникум поступил.
— Над аквалангом он тоже на Черном море начал работу?
— На схеме отцовского «прибора для спуска под воду», хранящейся в нашей семье, стоит дата: 10 января 1936 года. Ее и можно условно считать днем начала работ над изготовлением ЭПРОНовского акваланга. Так, рассказывал отец, его подводный прибор называли. Испытания не на Черном море проходили: после окончания водолазного техникума отец получил назначение в главное управление ЭПРОНа. Но не в Ленинград, а в город Ломоносов. Оттуда и выезжал в командировки со своим аквалангом — на работы, связанные с подъемом затонувших судов. Чем в первую очередь и занимался ЭПРОН. Экспедицию подводных работ особого назначения Дзержинский ведь создавал первоначально для подъема затонувшего в акватории Балаклавы в 1854 году английского фрегата «Принц». Большевики были уверены, что он ушел на дно с огромным грузом золота на борту. Золота на «Принце» не нашли, но Экспедиция подводных работ осталась. И продолжала искать и поднимать затонувшие корабли. А отец под водой их первоначальную ревизию проводил. Или разведку, если по-другому выражаться. И готовил впоследствии корабли к подъему. Это была, как догадываетесь, невероятно сложная работа! Если примитивно рассказывать, сводилась она к следующему: дно под кораблем нужно было проткнуть огромными иглами, за которые цеплялись подъемные тросы-лебедки. Тут не час и не два времени нужно затратить, а намного больше. И, не забывайте, работа шла на глубине! Иногда — очень значительной. Сказалось ли это на здоровье отца? Конечно, да.
— В направлении в Московско-Окское управление речного транспорта говорится о том, что «предложенный т. Лисовым прибор нуждается в конструктивных изменениях». С чем они могли быть связаны, вам известно?
— Трубку от баллона к легочнику и загубнику отец сделал обычную. На что комиссия заявила: она под водой перегнется в самый неподходящий момент и перекроет аквалангисту воздух. Решить проблему делом оказалось несложным — достаточно было трубку сделать гофрированной. Чтобы она не перегибалась.
— Скажите, Анатолий Алексеевич, охрана у изобретательного водолаза Алексея Лисового была?
— Два бойца с винтовками постоянно сопровождали его. А сам он всегда имел при себе наган. Но даже повышенные меры предосторожности не уберегли ЭПРОНов-ский акваланг: в октябре 1941 года он исчез.
«За акваланг заплатили столько золота, сколько она весил»
— Как так получилось?
— Отца направили в командировку из Москвы на Волгу. Не помню уж, куда точно. Да и неважно это. На какой-то промежуточной станции нужно было сделать пересадку. Вышли командированные ЭПРОНовцы из поезда, сдали чемодан с аквалангом в камеру хранения. А вернулись забирать — нет чемодана! Вернее, другой выдают. Похожий, но не тот. Трое суток отец с охранниками дежурил на станции — думал, по ошибке кто-то взял не свою вещь и вернет, разобравшись. Увы, никто ничего не вернул. Возвратившись в Москву, отец доложил о пропаже, но дополнительных поисков организовывать не стали — вы ж представляете, что творилось в столице в октябре 41-го. Не до акваланга было!
— Что отец об исчезновении чемодана рассказывал? У него имелись предположения, кому он мог понадобиться?
— Вроде бы, чемодан с аквалангом ушел через Мурманск в Англию. И совершившие заказную кражу из вокзальной камеры хранения запросили с заказчика столько золота, сколько весил чемодан. Отец также не исключал, что именно его акваланг вскоре попал к Жаку-Ив Кусто. Незначительно доработав прибор для спуска под воду, он в январе 43 года провел подводные испытания и запатентовал акваланг как собственное изобретение.
— Вы хотите сказать, Кусто знал о существовании ЭПРОНовского акваланга?
— У отца имелись сведения, что во время довоенной поездки по СССР Кусто интересовался новинками техники. Не только связанной с подводными погружениями. Любой! Что-то такое он искал… чего больше нигде нет!
— Может быть, он на разведку работал?
— Я вам такого не говорил! Но слышал, что французские спецслужбы считали всемирно известного исследователя морских глубин своим человеком до конца его дней. Кстати, когда 10 июля 1985 года французские подводные диверсанты в новозеландском порту Окленд минировали гринписовское судно «Рейнбоу уорриор», на них были акваланги фирмы Кусто.
«Как только шлюпка отца подошла к кораблю, он взорвался!»
— Война здорово водолаза Лисового потрепала?
— Под Сталинградом ему досталось! Дважды он чуть не погиб в водах Волги. Первый случай связан с выполнением правительственного задания по поиску баржи с грузом консервов — она где-то на подходе к городу затонула [ну, а в продуктах очень фронт нуждался]. Отец в водолазном снаряжении проводил подводную ревизию и готовил баржу к подъему, а наверху, на боте, два бойца подавали ему насосом воздух. Тут вдруг немецкий самолет появляется — фашисты в то время до Сталинграда еще не докатились, но их воздушные разведчики над Волгой уже барражировали. Наверное, пилот понял, что на реке работает водолазный бот, поэтому на втором заходе сыпанул по нему очередь из пулемета. С перепугу бойцы в боте забыли обо всем на свете. О водолазе — тоже. И сбежали! В степь. Оставшись без воздуха, отец сумел бросить водолазные ботинки — они тяжелые! — и всплыть. Чуть живого его на берег рыбаки доставили
— Беглецов поймали?
— Ну да. И хотели сразу же пустить их в расход. В ЭПРОНе, к слову, неписаный закон существовал: если погибал работавший под водой водолаз, то тех, кто на поверхности обеспечивал его жизнедеятельность, расстреливали без суда и следствия. Но отец сбежавших, предавших, по сути дела, его бойцов пожалел: «Я ж живым остался, пусть и они живут».