Такое ощущение, что они ничего не читают, кроме рецензий своих журналистов на своё же «творчество», впрочем, это ведь не рецензии, а скорее эпизодические жизнеописания, подсмотренные, как правило, через замочную скважину спален. Эти наши звёзды с их личными астрономами, в своём личном космосе, бедные, даже не подозревают, что и они не звёзды, и мир их – далеко не космос, а аквариум, в котором они, рыбки наши золотые – гуппи и неоны, – резвятся, искрятся, кокетничают и позируют. А за аквариумом в это время следят их продюсеры. Именно они меняют в нём воду и сыплют рыбкам корм. Захотят – подсыплют, захотят – нет, а могут и вовсе рыбку выкинуть и заменить новой…
Ну а те, астрономические, звёзды даже понятия не имеют о том, что они звёзды. Светят себе, и всё. А свет их, даже если они умирают, на Земле видят ещё долгие-долгие годы. Вот так и с Высоцким. Он бы, наверное, поморщился, если бы его назвали «звездой».
Мы с ним не простились и тогда, в 80-м, и сегодня не прощаемся. Потому что он продолжает петь с дисков, с магнитофона, иногда с экрана…
Кадр из кинофильма «Маленькие трагедии», студия «Мосфильм», режиссёр М. Швейцер, 1979 г.
Вы заметили, что о своём пути в шоу-бизнесе часто говорят: «Моё творчество»? Еще немного, и скажут: «Мой гений». Хотя шоу-бизнес и творчество друг другу почти противопоказаны. Математически вычислены рычаги успеха, – и вперёд с песней! И один из рычагов именно этот: если публику интересует не то, что, как и зачем человек делает, а то, с кем живет и сколько пьёт, – ну так давайте её этим и накормим.
Слава богу, Высоцкому это было не нужно, ему не нужно было разогревать свою популярность ничем, кроме новых песен и ролей. Всё остальное двигалось автоматически, помимо него, обрастая всё новыми мифами, легендами, анекдотами и скандалами. А он просто работал, выдавая одно время по песне в ночь, и рейтинг его не заботил. Только: что, как и зачем! Можем мы сегодня назвать хоть одну «звезду», которая бы не беспокоилась о рейтинге популярности? Ну, если и назовём пару человек, то это будет исключение из общего правила и указание на то, что они-то и являются настоящими артистами. У остальных – если популярность падает, значит, её надо искусственно подогреть.
А у Высоцкого – легендарная жизнь, легендарная смерть, людей интересуют подробности – пусть. Но когда-нибудь вся эта пена уйдёт, и останется суть – то, для чего он и жил. Мой сын… нет, ещё рано, мой внук или правнук откроет книгу и прочтёт: «Посмотрите, вот он без страховки идёт. Чуть правее наклон – упадёт, пропадёт», и энергия, рвущаяся из этих строк, заставит его поставить диск, и он услышит голос человека, который единственный во всём мире ухитрялся петь согласные. «Чуть по-м-м-м-едл-л-л-ен-н-нее, кони, чуть пом-м-медл-л-лен-н-нее». Эти мужские обертона в лирических песнях или этот рык-крик всем своим существом, всем своим ростом и весом, чтобы быть понятым, чтобы мы этот крик, эту суть услышали, – это повторить никто не может. Есть попытки, но они вызывают только досаду, как бифштекс в тюбике, в виде пасты. Поэтому его песни исполняют редко. Может, когда-нибудь кто-то и найдёт к ним новый подход, новую, совершенно другую манеру, и они зазвучат тоже совсем по-новому. А пока…
Мы с ним не простились и тогда, в 80-м, и сегодня не прощаемся. Потому что он продолжает петь с дисков, с магнитофона, иногда с экрана.
Давно, лет десять тому назад, на одном концерте меня попросили спеть «что-нибудь из Высоцкого». Я ответил тогда единственно возможным для меня способом. Я сказал: «Пусть он сам поёт».
Что ему рейтинг из его космоса, что ему вся эта возня – он своё отдал, он своё взял. И ещё возьмёт… Он – останется!
Григорий Горин
ГИГ – формула успеха
ГИГ – это Григорий Израилевич Горин. Пьесы и сценарии под этим, как теперь говорят, брендом были обречены на успех, и фамилия автора была его гарантией, гарантией качества, знаком отличия. Чтобы хорошо поставить пьесу Горина или экранизировать его сценарий, надо всего лишь не навредить тексту, сказать и сыграть именно то, что он написал. И будет успех.
Он переиначивает сказки, легенды и уже существующие пьесы для создания очередного сценария, но, по своему разумению, всюду проводя генеральную линию, главную тему его творчества. И я рискну предположить, что тема эта – благородство героев, почти забытый, покрытый пылью романтизм. Он выводил эту тему на авансцену, на передний план, даже исходя из классических пьес самого Евгения Шварца. Похоже, он слегка стеснялся своего немодного романтизма и презираемой брутальными мужчинами сентиментальности и маскировал это юмором. А чего стесняться-то, если эта самая сентиментальность – всего лишь драгоценное сегодня умение быть растроганным. Хоть иногда… В окружающем бессердечном мире, в котором сострадание или способность заплакать от чужой беды не котируется, не имеет никакого рейтинга, эта способность – редкость, которой следует восхищаться и дорожить ею.