Вернувшись в комнату, где мы работали с Константином Игоревичем, я сказала ему о непредвиденном «приглашении».
— И часто к Вам обращаются? — спросил он.
— В первый раз.
На черной «Волге» меня доставили в гостиницу. Препровождавший поднял меня в лифте на какой-то этаж и подвел к номеру, который оказался номером «люкс». Дверь открыл очень интеллигентного вида мужчина средних лет, в очках, больше похожих на пенсне. Он был в штатском. Пригласил зайти в одну из комнат. Усадил в кресло и сообщил, что органам Государственной Безопасности стало известно, что у Солженицына есть книга «Архипелаг ГУЛАГ», что в связи с этим допрашивались люди в Ленинграде и что они показали на меня: будто бы у меня хранится рукопись «Архипа» — а не «Архипелага»! — глядя при этом на меня очень многозначительно.
Под названием «Архип» был засекречен нами «Архипелаг ГУЛАГ». Так называли его те немногие, кто о нем знал.
«Архип»… Ленинград… Невольно сразу подумалось о Воронян-ской, жившей в Ленинграде и в свое время вместе со мной печатавшей эту рукопись и называвшей ее, как и мы с мужем, «Архипом».
Мне стало ясно, что меня не шантажируют, что об «Архипелаге» действительно узнал КГБ. Значит, бессмысленно было отвечать так, как я имела обыкновение это делать, когда у меня спрашивали даже близкие мне люди, что это за «Архипелаг ГУЛАГ»: это общее название всего того, что написано Александром Исаевичем о лагерях. Кстати, в одну из наших встреч Александр Исаевич сказал мне, что фактически существование «Архипелага» уже не является, собственно, тайной. И все же то, что Госбезопасности известно об «Архипелаге», явилось для меня ударом. Если теперь станет известно полностью и его содержание — за этим может последовать все что угодно, и уж во всяком случае мне не избежать полной, окончательной разлуки с Александром Исаевичем, с мыслью о которой я все еще никак не могла примириться.
Представитель КГБ спрашивает меня, в чем содержание «Архипелага». Даже если бы я печатала его не пять с половиной лет назад, а полгода, содержание этой книги не перескажешь!..
— Но это действительно страшное произведение? — спрашивает меня московский представитель. — У нас есть такие сведения.
Вместо ответа я расплакалась. Ведь муж всегда считал, что «Архип» — это его голова!
Взяла себя в руки. Слезами не поможешь…
— Вот Вы говорите, что печатали «Архипелаг». А Вы понимаете, что можете понести за это ответственность? — продолжил представитель КГБ.
— Я ничего не боюсь. После того, как потеряла в жизни главное.
Мой собеседник сказал, что он в курсе всего, что читал все мои судебные речи и что они произвели на него очень сильное впечатление.
Снова вернулись к содержанию «Архипа».
— Так все-таки о чем он?..
Я сказала, что это произведение о лагерях. В нем — все, что было известно Александру Исаевичу о лагерях.
— Но он при жизни не собирался его печатать. Называл даже срок — через 30 лет. А кроме того, — пытаюсь защитить Александра Исаевича, — он считает «Архипелаг ГУЛАГ» лишь опытом художественного исследования. Это стоит даже в подзаголовке!
Представителя КГБ интересует, действительно ли рукопись находится у меня.
Тут я предложила ему немедленно ехать'Ко мне домой.
— Я открою Вам все мои «тайники» и Вы убедитесь, что у меня ее нет.
— Да что там тайники… — недоверчиво возразил мой собеседник. — У Вас есть земля…
— Земля? Да в ней ничего нельзя хранить. Каждую весну ее всю заливает во время паводка.
Меня спросили, знает ли кто-нибудь об этом вызове в КГБ. Я ответила, что поставила в известность моего редактора, который как раз приехал ко мне сюда в связи с работой над моей книгой.
Мой собеседник невольно выразил досаду, но тут же разрешил позвонить домой и сказать, что я скоро буду.
В отношении того, что готовится моя книга, представитель КГБ проявил полную осведомленность.
…Господи! Вот я и разведена со своим мужем! И все равно с меня не спускают глаз! Почувствовала себя будто в стеклянной клетке. И это чувство родилось во мне даже независимо от того, что, как заметил и сказал мне позже один рязанский знакомый, за моим домом в Рязани в то время велось непрерывное наблюдение.
Когда я вернулась домой, редактор признался мне, что запомнил номер машины, на которой меня увезли, когда машина проезжала мимо окна: «На всякий случай!»
А мне было в какой-то степени даже приятно, что есть человек, который волей-неволей оказался свидетелем только что случившегося, а потому, естественно, я могла с ним поделиться и тем, о чем был разговор. Это было тем более приятно, что я никому, даже Александру Исаевичу, не собиралась рассказывать об этом, хотя с меня не только не была взята расписка, но даже и устной просьбы о неразглашении не последовало.