Весной — снова милая «Борзовка». Летом — несколько автомобильных путешествий на моем новом «Жигуленке», сменившем состарившегося «Дениса-2». Первое — в город Шую Ивановской области с Леней Власовым — прототипом Зотова в Солженицынском рассказе «Случай на станции Кречетовка». Всю дорогу пыталась его убедить, что случай с его бывшим другом Александром Солженицыным куда более сложен, чем это ему представляется: «продался капиталистам»… Но, как выяснилось позже, мои усилия были тщетны.
Но особенно яркое, непреходящее впечатление оставила встреча через 35 лет с однокашниками по химическому факультету Ростовского
университета. Очень символично, что некоторых из них «разыскал» «Иван Денисович»: они написали, прочитав повесть Александра Исаевича в «Новом мире» или в «Роман-газете». Среди остановившихся у меня была Рая Карпоносова, посвятившая свою жизнь тайнам переработки нефти. Она удивила меня тем, что, оказывается, ее мучит совесть — именно она когда-то познакомила меня с «мальчиками» Кокой и Кириллом, что повлекло за собой мое знакомство с Саней. Я всячески старалась ее разубедить и успокоить: я ни о чем не жалею и сама несу за все ответственность. Сказала, что мое прошлое будет питать меня до самой моей смерти. О чем же жалеть? Да и не поступи Раечка на химфак, все равно я неизбежно познакомилась бы с Кокой и Кириллом, а значит, и с Саней!
За столом в ресторане «Метрополь» тамадой избран Кока Витке-вич. Вставаньем и минутой молчания помянули тех, кого к этому моменту уже нет в живых. Потом тамада по очереди стал поднимать каждого и просил рассказать, как жил, чем занимался, чего достиг за эти 35 лет. Все говорили с достоинством и скромно, не хвалясь званиями, наградами, авторскими свидетельствами, почетными работами, которые у некоторых исчислялись десятками. Многие не забывали рассказать о своей семейной жизни. А как же мне выкрутиться из моего щекотливого положения? Не ругать же мне здесь, за ресторанным столом, Саню, которого многие из собравшихся знают и помнят. Пока до меня дошла очередь, я придумала, как сказать:
«Больше всего я боялась прожить серенькую жизнь. И серенькой жизни не получилось. Даже было о чем книгу написать», — сказала я.
Знаю, что Соня дала прочесть мою книгу девочкам, которые остановились у нее. Читали ночами. Да и без этого обо мне многим было уже известно.
Это была первая наша встреча. Мы расстались буквально влюбленными друг в друга, началась переписка, которая у многих продолжается до сих пор. А я даже в гостях побывала у двух своих подруг — Вали Марович в Петрозаводске и Люси Солдатовой в станице Вешенской.
А Александр Исаевич тем временем путешествовал по Европе и жил мировыми проблемами. В марте он дал интервью Мадридскому телевидению. К счастью, мне удалось прослушать и записать на магнитофон его текст.
«Человечество находится в кризисе, — говорил он. — И не в коротком, не в сегодняшнем. Это — не кризис XX века. Человечество находится в долгом кризисе, который начался (…), когда люди откачнулись от веры в Бога, перестали признавать кого-то над собой и в основу положили прагматическую философию, то есть признавать то, что полезно, что выгодно, руководствоваться соображениями расчета, а не соображениями высшей нравственности. Вот этот отказ (он постепенно развивался) и привел к всемирному кризису, который — я настаиваю, — не политический, а нравственный. (…) Это — кризис материализма (…) Как решится этот кризис — не хватает человеческих глаз. Но ясно, что каждая страна может сделать свой вклад в его решение (…), этот кризис грозит всем нам уничтожением».
В том же месяце Александр Исаевич побывал в Англии, где тоже дал интервью.
Гораздо позже я узнаю, что в том же году в Англии вышла книга Ильи Зильберберга «Разговор с Солженицыным». Как отнесся к ней Александр Исаевич? Ответил ли он Зильбербергу — великому путанику?
На меня эта книга произвела ужасное впечатление. Все и вся перепутано. В развязном, пренебрежительном тоне говорится обо мне — «бывшей жене Солженицына», неизменно пребывающей «на задворках его жизни». Беспардонная ложь в адрес самого Александра Исаевича в связи с описанием обстоятельств изъятия архива Солженицына осенью 1965 года на квартире у самого Зильберберга. Александр Исаевич предстает в книге непорядочным человеком, бросившим друзей без серьезных на то причин в трудную для них пору. Но Зильберберг не сообщает читателям, что сам Александр Исаевич в результате изъятия архива попал в беду еще большую, чем Теуш.