Она бежит на место, которое зовётся «лобным». Она видит, как сгущается тьма на небе. Она чувствует приближение чего-то ужасного.
Бедная Мария! Её лоб покрылся потом, щёки горят, а тело пытается вобрать в лёгкие хоть немного воздуха.
В слезах она подбегает к толпе, расталкивает её, кричит и брыкается. Она падает без сил у креста, целует его основание, молится одними губами.
Мария, прости нас, мы не уберегли твоего сына. Прости, прости и меня, Мария!
Но Мария не слышит нас.
Мария смотрит на распятого, и думает только об одном – ради чего Он умер?
Ради кого?
«Спуск»
–Тук-тук-тук-
Сердце бьётся, задаёт ритм. Создаёт мелодию. Понеслась?
– Чёрт, лифт уехал! – я бью кулаком по стенке. – Твою ж! – боль впивается в руку.
Произвожу в голове какие-то расчёты. – Да – наматываю на левый кулак кусок белой тряпки. Она покрыта чёрными точками, где-то видна засохшая слюна. – Спуск – костяшки правого кулака скрываются под оставшимся куском. – Будет жарко – я развожу лопатки в стороны. Спина хрустит. –Хруст-
Да. Спуск. Будет жарко.
Сбрасываю с себя чёрное пальто и направлюсь к лестнице. Всё равно там дырка (в пальто). Да и не одна. – Это девятый – говорю сам себе. – Веселье только начинается.
9 этажей. 32 квартиры. Ступени я не считал. В моей голове всплывают только они – всевозможные способы убийства. Я думаю только об истреблении.
На лестнице я встречаю женщину в белой майке, у неё острые скулы и тёмные волосы. – Стой! – кричит она.
Удар, удары, серия приёмов. Разбиваю лицо, тяну за волосы, бью коленкой по подбородку. – стой стой стой – она всё ещё пытается говорить. Говорить это одно, падать совсем другое.
Я прыгаю на ней, бью её ногами, пытаюсь сделать так, чтоб она замолчала. Моя пятка приземляется на её челюсть. Зубы покидают ротовую полость и прыгают по ступеням. Следую за ними.
Тут везде грязь. – Это этаж восьмой? – мой вопрос разрубает пустоту. Из темноты пролёта выползает какой-то хлыщ. Он худ и бледен, видно, что вся его суть умещается на иголке шприца.
Не думаю. Не собираюсь думать. Бью ребром ладони по его кадыку. Повреждаю глотку торчка, отхожу в сторону. Он держится за горло и сблёвывает кровью на пол. Так просто?
– Спи – говорю я. Забираю с его руки часы (откуда они у него? ). Часы теперь покрывают мои костяшки – импровизированный кастет. – Пойдёт – я ухмыляюсь.
Старик не хочет меня пускать, говорит – стой, падла! Бью его по щеке рукой с часами, они разбиваются, а щека лопается. Кровь орошает механизм часов, жёлтые зубы виднеются сквозь дыру в щеке. Это тело орёт. Орёт и пытается запихнуть свою кровь обратно.
Дед ползает по полу и ищет кусок щеки. В его заднем кармане виднеется отвёртка. – Вот ты хрыч старый – говорю я. Отвёртку беру себе, прикидываю силу замаха и вонзаю её в старческое горло. Тело начинает булькать и кататься по полу. Грязь, кровь, разбитые часы. – Это этаж седьмой? – мне никто не отвечает.
Иду дальше, выходит паренёк лет двадцати, тащит в руках небольшую лопату. – Во даёшь – говорю ему я. Он издаёт боевой клич и бежит на меня (а я что?). Уворот, подножка, удар. – Сука! – ору я. Отвёртка осталась в его спине. Красная ручка от крови стала ещё краснее.
Парень что-то ищет, он танцует на одном месте и пытается понять, где болит. Толкаю его в сторону дверей и подбираю выпавшую лопатку. Он оборачивается в мою сторону и спрашивает – что? Со всего размаха я бью по его лицу. Новая итерация теста Роршаха украшает чью-то стальную дверь. Кровь, мозги, частички волос. – Хм, шестой? – опять нет ответа.
КАКОГО ЧЁРТА
Какой-то вояка нападает на меня с пистолетом. Неожиданно, как крыса. Я хватаю его за запястье и начинаю бить по нему. Пистолет падает. Вояка ещё нет. Мы катаемся по пролёту и бьём друг друга. Я разбил все костяшки, а он потерял пару зубов. Какие же у суки ногти, он царапает мои щёки. Вырываюсь и бью его по яйцам. Лишь пара секунд, есть, хватаю пистолет.
БАМ
Пуля ушла на золото. В его груди есть сердце, в его груди есть дырка. Сердце продолжает качать кровь. Я смотрю на струйки алой крови. Под воякой целая лужа. – Пятый?
Я побит, покрыт пылью, запачкан кровью. Пытаюсь идти дальше, лифт уже давно дремлет на первом. Три подростка, злобные и агрессивные. – Пидр – говорят они – убьём тя. Кто-то сплёвывает. Но не я.
БАМ БАМ БАМ
Три пули. Три вскрика. Пули любят боль, любят кровь, любят кости. Пули любят смерть, а смерть любит пули. Мой путь снова свободен. – Четвёртый? – истратил уже четыре патрона. Ок.
Это ещё что? На меня несётся старая карга, толстая и некрасивая. Её фартук покрыт жиром, в руках у гарпии сковородка. – Иди сюда тварь – она орёт – тварь тварь тварь!