- Здравствуй, дитя моё…
Меня не отпускало чувство недосказанности и безмолвного опустошения. Мне казалось, что я и раньше где-то встречала эту женщину и слышала её бархатный тихий голос. Синие волосы и черные глаза… Когда я могла видеть её прежде и при каких обстоятельствах?
- Мы встречались? – чуть живая выдохнула я.
Женщина мягко кивнула.
- И не раз, - с каким-то восторгом хихикнула она. – Не одну сотню тысяч раз!
Я тупо попятилась. Женщина присела на корточки возле меня и протянула мне свою руку. Она внушала доверие, однако в ответ ей я лишь тихо шикнула. Незнакомка только шире улыбнулась и перестала тянуться ко мне, усевшись на мягкую траву возле хладного трупа Саске и снова посмотрев вдаль.
- Знаешь, сколько бы раз мы с тобой не встречались, мне никогда не докучает объяснять тебе одно и то же. Мне нравится с тобой разговаривать. Ты одна из немногих, с кем мне приятно общаться.
- Кто ты? – судорожно выдохнула я, а затем оскалилась.
Женщина была спокойнее застывшего Времени.
- Скоро ты вспомнишь…
И меня озарило!
- Гадалка… - Мои глаза округлились от ужаса. - В тот первый раз, сидя за столом, мне показалось, что твоё лицо на секунду переменилось. Синие волосы и черные глаза! Вот только тогда я подумала, что… - я осеклась.
- … что спятила, - закончила за меня женщина с улыбкой на лице. - Тогда ты мне показалась интересной личностью. Звезды совпали и наградили тебя довольно занятным характером. Характером, который более всего подходит Пророку, дорогая моя.
- Звезды совпали?
Женщина хохотнула:
- Всего лишь метафора. Хотя и в этом есть доля правды. – Она перевела дыхание. - Ты возрождалась в среднем каждые пятьдесят лет и каждый раз в новом, непривычном мне образе. Скромная послушница. Буйная девица-революционерка, если не подводит меня память, то тебя звали Жанной Д’Арк. Своенравная пиратка. Царская особо с гордыней индюка. Крестьянка, смирившаяся со своей судьбой. Некогда тебя называли даже Клеопатрой. Совершенно разная, но каждый раз тебя объединяло с другими образами только одно – ты была женщиной.
Только после её долгой речи мне вдруг довелось вспомнить, что я Пророк, но кто такая эта женщина и что она собой представляет – мне было, как и прежде, неизвестно.
- Наверное, мне нравится быть женщиной, - съязвила я. – Женственность там, все дела…
Незнакомца снова негромко засмеялась.
- Да черт тебя знает, - улыбалась во все тридцать два зуба она. – Я не знаю замыслов Судьбы, и даже со Временем часто не в ладах, поэтому твоя тайна, наверное, навсегда останется в тени истории…
- У всех есть свои секреты, - задумчиво проговорила я, стараясь держать себя в руках.
Несколько минут мы пребывали в молчании.
- Ты говоришь, что мы с тобою видимся… часто? – решилась прервать тишину я и разрешить, наконец, вопрос, который не давал мне покоя.
- О да! – воскликнул вдруг женщина. – Намного чаще, чем ты можешь себе вообразить…
- Почему именно с тобой?
Она с удивлением уставилась на меня и только после этого мягко прошептала, как мать шепчет своему ребенка перед сном пожелания:
- Потому я твой творец!
Я опешила и посмотрела на неё, как на умалишенную. Однако в её глазах не было безумия. Она пребывала в спокойствии и здравии, более того – вековая мудрость силилась выплеснуться из человеческой плоти.
- Смерть? Её величество Смерть? – я пошатнулась от ужаса. Предо мною сидела сама Смерть и мило беседовала со мной о всякой всячине. Это было более чем безумно!
- Отчего ты так удивляешься? – вопросительно пожала плечами она. – Ты ведь уже успела узнать о своей тайне – о том, что ты Пророк. Кем я еще могу быть, как не Смертью?
- Ты та гадалка, которая пугала меня до смерти… - вырвалось у меня, вздрогнув от воспоминаний. Я пыталась доказать самой себе, что существование Смерти, которая якобы оберегает меня, по сути невозможно.
Женщина снова хохотнула:
- О да!… Верно, я тебя пугала, не так ли? На самом деле, я, как и ты, также люблю менять образы и лики. Одевая определенную оболочку, я не только внешне преобразовываюсь, но и полностью играю уготованную роль, пытаясь скопировать основные человеческие черты. Это довольно просто… - На последних словах Смерть вдруг изменилась, и перед собою я увидела ту самую зловредную старушку с горбатым носом и морщинами. Лицо её было хмуро, как грозовые тучи, а глаза смотрела на всё поверхностно и с долей презрения. Она совершенно отличалась от образа той милой девушки, которая предстала передо мною с самого начала. – Гадалка всего лишь старая маразматичка, - ворчала Смерть, играя новую роль, подобно актёрам в театрах. – Она увядает и становится жестче, однако в сердце всё еще живет капля сохранившейся любви и заботы… к Пророку, к тебе.
Смерть обернулась маленькой девочкой с ярко-рыжими волосами и заговорила детским невинным голосом с нотками радости и веселья:
- В этой роли я встретила Итачи, когда тот попытался спасти своего брата ценой собственной жизни. Дети сами по себе наивны и добры, и пощада для них – составляющая всей жизни до той самой поры, пока они не вырастают. – Смерть обратилась белокурой девушкой моего возраста. – Вырастая, их сердца гниют, но всё еще верят в сказки. – Предо мною возникла уже знакомая мне синевласка. – В зрелом возрасте их души становятся скупыми, но мудрыми. – Голос стал намного ниже и тверже. – И не каждый способен сохранить то самое сердечное детское добро и милосердие. – И вот, наконец, я узрела старуху-гадалку. – В итоге они стареют и всё, что ни есть хорошее, превращается в недовольство и вечное презрение.
Она нахмурилась и приняла образ той, которая была мне ближе всего по возрасту – белокурой девушкой.
- Почему ты спасла Итачи? – вдруг вырвался из меня вопрос, который уже давно терзал меня. На языке крутились тысячи вопросов, на которые мне не удалось найти ответы.
Та, не задумываясь, ответила:
- Потому что у него доброе сердце. Добрее, чем у половины Ангелов на Небесах. Ему свойственна та преданность, которой лишены все остальные Святоши, называющие себя воинством Небесным.
- Хочешь сказать, что всё россказни о святости Небес – бред чистой воды?
- О нет, дитя, совершенно не это. Я хочу сказать всего лишь то, что в каждом существе, в том числе человеке, Ангеле и Демоне, всегда на ряду с хорошим есть и плохое. Вопрос в другом: в какую сторону склонится существо. Итачи, хоть и последовал в Ад за братом, но лишь из-за преданности ему, из-за братской любви и чувств, которые испытывал к Саске. Телом он выбрал Ад, но духом оставался в Раю. Даже тысячелетия, проведенные в Преисподней, не изменили его. Мне стоило дорогого, чтобы спасти его, его брата и тебя, но я сделала это ради чистоты его помыслов и искренности поступков.
- Итачи добрый малый, - прошептала я, взглянув на мельно-белое лицо старшего Учиха.
- Ага, - улыбнулась Смерть. – Вот только из братьев ты тысячи раз выбирала Саске.
- Хочешь сказать, что я всегда предпочитала Саске, нежели Итачи?
- Не совсем. Не ты предпочитала Саске. Вы предпочитали друг друга. И было совершенно странным тот факт, что в новом, построенном мной, временном измерении Итачи, до этого державшийся тебя стороной, предпочитавший видеть только в крайней необходимости и чувствовавший к тебе не более чем холод, вдруг потеплел и затрепетал, как весенняя пташка, при виде тебя.
Я покачала головой, подумав на мгновение, что девушка не в своем уме.
- Что ты несешь?… Что за глупости?
- Не упрямься, я знаю больше, - улыбнулась шире та. – Не забывай о том, что ты Пророк.
- Я встретила их обоих впервые!
- Впервые в этой оболочке, - шмыгнула носом Смерть. – И дважды в этом временном измерении. Первый раз – в роли…
- …белокурой девчонки, остриженной под мальчишку! – выпалила я, вспоминая отрывки странных видений. – В тот раз он поглотил меня…
- Да. И второй раз вы встретились в новой твоей оболочке, - девушка повела плечами. – Но это лишь в этом временном измерении. Ты даже не представляешь, сколько раз ты взывала ко мне и умоляла забрать твою душу след за ним, или вернуть его душу тебе. Он умирал на твоих глазах и руках сотни, а то и больше тысяч раз. Из жизни в жизнь… Я приходила к тебе и…