План действий был довольно прозаичным. Пока мой коллега осматривал труп, в чём был более компетентен, чем я, мне было необходимо опросить предполагаемую свидетельницу. Поэтому я вновь заговорил со свинкой, стараясь не слишком сильно повышать голос, чтобы не разбудить остальных жильцов:
— Кем вы являетесь?
— Я? — свинка нахмурилась, — Ну вроде как я его прислуга. Хотя… теперь я вроде вполне свободная женщина и просто помогаю старику. — она почесала подбородок, — Пожалуй это зависит от того, кто победит в гражданской войне.
— Вы в этом не уверены? — я с прищуром посмотрел на неё, чтобы слегка вывести из равновесия и заставить проговориться о большем.
Но она осталась невозмутима:
— Уверена. Я думаю, это будут наши.
Кого она имела в виду под "нашими" я так и не понял, но ответ этот был достаточно бескомпромиссен, чтобы я бросил попытки подобным образом расшатать её спокойствие и перешёл к конкретным вопросам.
— Ладно, поговорим о насущном. Когда его нашли?
— Под вечер. Он заперся у себя с самого утра и совсем не отзывался. Мы забеспокоились и решили вынести дверь. Так и нашли его. Сначала вызвали милиционера. Он первично осмотрелся, а затем решил передать дело вам. Больше никто и ничего внутри не трогал.
— Совсем никаких шумов не было?
— Нет. Он как зашёл, так и затих.
— Кто и когда последний к нему заходил?
— Кажется… — она вновь почесала подбородок и задержалась с ответом, будто бы думая о чём ей стоит говорить, а о чём нет, — Вчера к нему приходил его бывший ассистент, Заречный Павел.
— В котором часу?
— Я уж и не помню… — она отвела взгляд.
— Он практиковал, как врач, верно? — спросил я, с порога комнаты приметив лежавший на ореховом столе стетоскоп.
— Да… — вновь неуверенно произнесла моя собеседница.
— Значит, наверное, у него должна была быть книга приёмов? Ну та, в которой написаны имена посетителей и время встречи с ними.
Она помялась на одном месте и нервно притопнула ногой. Я продолжал наседать:
— Могу я её посмотреть?
Она неловко кивнула и стала удаляться куда-то вглубь квартиры, но на один момент я её остановил и грозно сказал:
— Если там сейчас не будет страницы или последние пометки будут замазаны, то я вас арестую за препятствование действиям органам советской власти. Ну так, мало ли вы решите сейчас сделать что-то, о чём потом пожалеете.
Не ответив, свинка быстрым шагом проследовала в, по всей видимости, свою комнату и оттуда послышался отчётливый звук перебирания всякого хлама. Чтобы у неё было меньше желания совершать опрометчивые действия, я последовал за ней и встал на пороге уже её коморки. Вскоре она достала книжку в толстом кожаном переплёте и дрожащими руками передала мне.
Я взял фолиант в руки и пролистал жёлтые страницы, сверху донизу расписанные именами и датами, вплоть до самых последних страниц. Там, вчерашним числом, действительно числился гражданин Павел Заречный. А вот уже сегодня утром была интересная запись: "Девять часов, Матфей".
Я вопросительно посмотрел на женщину, скрючившуюся на против меня:
— Значит, никого не было сегодня? А не вы ли вписали посещение мертвеца неким Матфеем?
— Я.
— Кто это такой?
— Я не знаю… — она стыдливо потупила взгляд.
— Но вы же это и записали, разве нет?
— Доктор Шариков меня попросил об этом после того, как встретился со своим коллегой, с Павлом.
— И? Что было дальше?
— Этот Матфей не пришёл. Вернее, я никого вчера не видела из посетителей доктора. Он заперся и всё тут.
— Другие соседи подтвердят эту информацию?
Вместо ответа, женщина легонько несколько раз кивнула головой.
— Хорошо, когда они просыпаются?
— Часам к восьми.
— Отлично, я их опрошу. А пока скажите, где я могу найти этого Павла? Если уж о Матфее вы действительно ничего не знаете.
— Кажется, он живёт в другом конце города, на Пречистенке, в доходном доме.
— Ладно, мы туда съездим.
— Может… — она с придыханием обратилась ко мне, будто бы желая задобрить, — Вы останетесь ночевать у нас? Правда свободная кровать у нас только одна, профессорская, но я могу…
— Нас устроит. Мы осмотрим комнату, а затем проведём оставшуюся ночь у вас.
Печать первая — Феликс — Кадавр с чёрным сердцем
Пока Йозеф общался с не самой приятной дамочкой, я осматривал труп. Седой пёс распластался на ковре, широко раскинув свои сухие руки и ноги. Он был одет в довольно приличный атласный жилет, строчные брюки и белую рубашку, будто бы готовился к какому-то важному приёму.