— Иди сюда!
Русский подошёл, вытирая ладони бумажной салфеткой. Остановился.
Новый русский вынул из нагрудного кармана банкноту в сто долларов.
— Хочешь заработать сто баксов?
— Ну, — ответил человек в камуфляже.
— Поцелуй мне ботинок!
Русский скосил глаза на Фридриха. Немец глядел во все глаза. Он видел, как склоняется спина потомков победителей Наполеона и Гитлера, как опускается голова соотечественника первого космонавта планеты. Перед могуществом доллара. Перед новым русским.
А потом русский выпрямился, а живот нового русского оказался вспоротым снизу доверху. Откуда появился нож, Фридрих не понял. Он неотрывно глядел в спокойное лицо белобрысого парня, равнодушно глядевшего в слезящиеся глаза умирающего.
— Не брат ты мне, гнида черножопая, — спокойно сказал русский.
Не вытирая, сложил нож, положил в карман. Потом подошёл в джипу, сел в него и уехал. Фридрих перевёл взгляд на вывалившиеся внутренности умершего, вздохнул и вынул сотовый телефон. Он помнил инструкции полковника Мороза: что надо делать при внезапном обнаружении трупа. У настоящего немца дисциплина — в крови.
24
Приехавшие милиционеры в количестве двух человек не торопясь обошли вокруг трупа, осмотрительно стараясь не наступить на вывалившиеся кишки нового русского. Затем, всё так же не спеша, обыскали покойного, сняли с его шеи золотую цепь в мизинец толщиной, с руки часы, с пальца перстень. Из карманов — сотовый телефон, пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр.
Окончив обыск, присели на корточках перед накрытой скатертью и принялись за еду. Открыли бутылку водки, выпили по пластиковому стакану, закусили. Съели готовые порции шашлыка: зажаренное на палочках мясо с луком и помидорами. Сыто отрыгивали, ковыряли в зубах деревянными спичками. Всё молча.
Затем вытерли руки бумажными салфетками, подняли глаза на Фридриха, так и не вставшего со своего места. Нет, вид трупа давно уже не вызывал у него никаких эмоций. Но аромат жареного мяса неведомыми путями пробудил его память. И сейчас, когда глаза немца невидяще уставились в пространство над телом нового русского, перед внутренним взором Фридриха застыла в деталях картина прошлого: огонь погребального костра для его семьи…
— Ну чё, — сказал один из милиционеров, с худым и хищным лицом. — Так и будем в молчанку играть?
— Да, — качнул головой второй, постарше, оттопыривая изнутри языком щёки. — Сознаваться надо. Застали на месте преступления, руки вон в крови до сих пор…
Худой поднялся с корточек, сделал шаг и внезапно дёрнул Фридриха за волосы. Немец вскрикнул, подался вперёд — больно! — потерял равновесие и упал на убитого. Кисти рук скользнули по вывалившимся внутренностям, запачкались.
— Вот, — удовлетворённо кивнул старший, вынул сигареты, закурил. Выдохнул дым прямо в лицо севшему на место немцу. По-прежнему не поднимаясь с корточек, лениво прищурился:
— Ну, так как, сам признанку накатаешь, или помочь придётся?
Фридрих не понимал сказанного. Его знание русского языка было слишком слабым. Но он понимал, в чём дело, он пытался сказать, что это не он, что он только позвонил, вызвал представителей закона… Но изо рта его, перепутавшего и русский, и английский, и родной язык, вырвалось только какое-то невразумительное мычание.
— Значит, упорствуем, запираемся, обманываем представителей правопорядка? — прищурился тот, который постарше, и вдруг метнул из пальцев зажжённую сигарету, целясь прямо в лицо Фридриха.
Фридрих машинально поднял руки, защищаясь, и в тот же миг оба милиционера схватили его за руки и швырнули вперёд, прямо на ствол дерева. От удара перехватило дыхание, и когда немец пришёл в себя, руки его уже были скованы наручниками по ту сторону ствола.
— Ich… — начал было немец, но в тот же миг плоская ладонь со шлепком опустилась на его правую почку. Больно. А милиционер притиснулся вплотную, прижался к телу прикованного со спины, зашептал в ухо, всё так же непонятно, страшно:
— Пиши, пидор, пока я добрый. А то я тя ща в жопу трахну, на кичу кину, со свежей струханинкой в портках, ты весь срок кукарекать будешь. А так по путёвой статье пойдёшь. Понял, нет? Ну, чё, спецмеры применять?
Снова удар по почке. Фридрих ахнул, захрипел сдержанно. И вдруг в его раскрытую ладонь что-то вложили, сжали пальцы насильно. И тут же ударили по руке, ладонь разжалась, предмет исчез. А в поле зрения появился довольный собой худой хищник. В полиэтиленовом пакете, качаясь на весу, лежал нож.
— Макни, — коротко скомандовал старший.