И слегка хлопнул кончиками пальцев по донышку стакана Фридриха. Фридрих поднёс стакан ко рту и выпил сто граммов водки в три глотка, не почувствовав вкуса. Едва он опустил свою ёмкость на место, как Вася тут же наполнил его водкой. И себя не забыл, естественно.
— Между первой и второй — промежуток небольшой. После первой — не закусывают.
И Фридрих выпил ещё сто граммов водки.
— Запей! — сказал Вася и подал открытую бутылочку пива.
Фридрих послушно выпил. Прямо из горлышка.
— С пылу, с жару, — сказал Вася и подал шампур.
Мясо с углей, приготовленное по рецепту санитара морга, аккуратно легло на смесь водки с пивом. Сочное, в меру прожаренное, вперемешку с пропахшими дымком колечками лука и запечёнными ломтиками помидоров. В желудке Фридриха проснулся отчаянный аппетит и он буквально не заметил, как съел три шампура подряд.
— Вот это по-нашему! — гордо заметил Вася. И разлил водку.
Облизав пальцы, чтобы не запачкать стакан, это получилось как-то само собой, Фридрих принял наполненный до краёв водкой русский гранёный стакан, непонятно почему шумно выдохнул в сторону скопившийся в лёгких воздух — и единым духом опустошил его.
Когда невольно задравшаяся кверху голова Фридриха вернулась в более — менее горизонтальное положение, глаза его, подёрнувшиеся слезами, остановились на пламени костра. А рот раскрылся сам собой и он, по-немецки, ибо русских слов и не хватило бы, да и думал он сейчас на родном языке, — обратился к огню:
— Здравствуй, Тевтобургский лес! Я, Арминий, клянусь, что ни один римлянин не уйдёт живым из-под твоих ветвей, мясо Вотана! Клянусь омелой и дубом, мы заслужим место в Вальгалле, накормив птиц Одина сладким мясом врага!
И дико расхохотался.
— Ты чего, Фриц? — озабоченно спросил Вася.
— Я не есть Фриц, я есть Арминий! — выкрикнул в нахмурившееся небо Фридрих.
— Так, — сказал Вася. — Арминию больше не наливать.
Но стихия, властно захватившая немца в свои объятия, руководила его телом по своему хотению. Фридрих перестал быть Фридрихом. Он пил водку из горлышка, проливая жгучую жидкость на рубашку, рвал зубами куски мяса с шампура и глотал, почти не разжёвывая, рывками задирая голову вверх, как динозавр. И наступил момент, когда Фридрих допился до состояния, близкого к отрезвлению. Он пришёл в себя, ощутил, что сидит на поваленном стволе дерева у огня, увидел и узнал сидящего напротив.
— Это есть — хорошо! — сказал Фридрих, широко разведя руки и потрясая ими.
Вася, приоткрыв рот, только головой крутил, глядя на него.
— Ну, Фриц, Арминий твою мать, и здоров же ты пить!
— И есть! — рявкнул Фридрих и сыто рыгнул. — Хорошее мясо!
— Ещё бы, — хмыкнул Вася. — Свежачок, в натуре.
— Кто есть свежа-чок? — благодушно спросил Фридрих, снова отрыгивая.
— А пошли, покажу!
И они пошли смотреть.
Свежачок санитара оказался трупом молодой женщины.
Фридрих, тупо покачиваясь взад и вперёд, смотрел, как Вася поворачивает на перевозимой каталке обнажённое тело, показывая на щели разрезов.
— Главное, чтобы туша соответствовала стандартам, — говорил Вася, ковыряя в ухе.
— А-э-э? — отвечал Фридрих, пытаясь разобраться со своими ощущениями.
— Я говорю, чтобы молоденькая была, здоровая. Не блядь какая, с триппером.
— И-и-э-э-х! — рвалось из горла немца.
— Не, не заметят! Зашью, приодену, ничё. В первый раз что ли!
Фридрих, сфокусировав внимание на лице сотрапезника, икнул.
— Я теперь есть — людоед?
— А как же! — жизнерадостно ответил Вася. — Прямо как в кино. Правда, здорово?
Из груди Фридриха вырвалось неразборчивое рычание.
— Я знал, что тебе понравится, — говорил Вася, приобняв гостя за плечи и провожая его к выходу из морга.
— Вона, эти, как их, самураи! Рубанут шашкой напополам, и давай жрать печёнку!
— Мы есть самураи? — наивно спрашивал Фридрих.
— Не-а! — гордо отвечал Вася. — Они сырое жрут, а мы — жареное!
— Жареное — лучше?
— Спрашиваешь! — отвечал Вася и раскатисто хохотал.
Оставив Васю мочиться на стену морга, Фридрих, опираясь на ту же стену обеими руками по очереди, направился дальше. Безумие хмеля наложилось на осознание факта каннибализма. Возносимое парами выпитого спиртного, порождало в мозгу неясные желания. Так, например, ни с того, ни с сего Фридриху внезапно захотелось немедленно остановиться, поднять голову и завыть, как американский оборотень в Париже. Что он и сделал.
Звёздное небо, услышав раскатистый вой, недоумённо замерло. И ответило леденящим душу, протяжным, как зубная боль, скрипом.