Устроились на старом месте, по ту сторону морга. Вблизи старого кострища. Чтобы к природе поближе. На холодный мангал, это такой железный ящик с дырками для жарки шашлыков из человека, поставили некую древность: керосиновую лампу с рефлектором на стекле. Рефлектор отражал свет вниз, отчего освещение приобретало некий интимный, в хорошем смысле этого слова, характер. Вроде как всё видно, и в то же время глаза не слепит.
Нехитрую закуску разложили на медицинских подносах для операционных инструментов. Точнее — для ножей патологоанатомов. На отдельный поставили уже знакомую Фридриху посуду. Гранёный стакан и медицинскую мензурку.
— Ты спирт с пивом не мешай, — учил Вася жизни Фридриха.
— А то что будет?
— Плохо будет, — авторитетно говорил Вася, наполняя ёмкости.
— Спирт, — санитар внушительно поднял палец к пасмурному небу. — Он сам по себе.
Фридрих пожал плечами. Этот жест одновременно выражал множество значений. В данном случае он мог выражать сомнение, равнодушие к проблеме или молчаливое согласие. Или всё вместе. Одновременно.
Хмель легко звенел в голове комариным зудом за стеной палатки. То есть — ненавязчиво. Проблемы уменьшались в размере, становились мелкими и незначительными. Сердитая русская закуска, основой которой служил всё тот же вездесущий чёрный хлеб, килька, лук, чеснок и плавленые сырки, — служила отличной декорацией к действию спирта. Создавалось ощущение полной нереальности. Впрочем, на этот раз к столу было подано что-то ещё. На вид — похожее на колбасу. Во всяком случае, форма колбасы присутствовала.
— Что это? — лениво спросил Фридрих.
— Колбаса «с вашим калом всё в порядке», — ответил Вася.
— С каким калом? — не понял Фридрих.
— Ну, колбаса так называется. Прислали Брежневу ливерную колбасу для народа. А он её американцам, на экспертизу. Ну, те присылают ответ: «С вашим калом всё в порядке».
— Колбаса «Русский кал»? — лениво сказал Фридрих.
— Да это для народа! — широко улыбнулся Вася. — Сами они сервелаты жрут.
— Кто — они?
— Ну, эти, наверху.
— Боги?
— Какие, на хрен, боги! Начальство наше, мать ихнюю через пень в колодец дышлом, бляди кургузые. Расссияне, панимашь!..
Последние слова Вася как будто выплюнул.
— Не сердись, Вася, — миролюбиво попросил Фридрих. — Ну их всех.
Вася хмыкнул и почесал в затылке.
— В жопу, — дополнил он и улыбнулся. — Давай я тебе лучше анекдоты буду рассказывать. Наши, медицинские. Ты в своей неметчине такие вряд ли слышал.
И Вася начал рассказывать анекдоты.
— Ну, приходит первокурсник на занятия по анатомии, на вскрытие трупов. Ну, старший курс ему и говорит: «Жрать хочешь? Вон каша!» Ну, салага её спорол, а старший курс его и спрашивает: «А ты знаешь, откуда взялась эта каша? Из пищевода во-он того трупа!» Ну, салага её, понятно, выблевал, а старшекурсник оборачивается так к своим, и кричит: «Налетай, братва, на подогретое»!
— О! — меланхолично заметил Фридрих. — Гурман, однако.
Воодушевлённый Вася продолжил:
— Ну, профессор на занятиях по анатомии говорит студентам, что врач должен быть не брезгливым. Ну, суёт трупу палец в задницу и облизывает его. Ну, один студент решается и повторяет. Тогда профессор говорит, что врач должен быть не только не брезгливым, но и наблюдательным. Я, говорит профессор, в зад совал этот палец, а облизывал вот этот!
— Голова, — меланхолично заметил Фридрих. — Молодец, однако.
Вася разошёлся.
— Ну, приходит студентка сдавать зачёт. Преподаватель ей: берите билет! Она: кайф! Он ей: будете готовиться? Она: кайф! Он ей: а вы какое-нибудь другое слово знаете? Она: секс! Он ей: а что это такое? Она: кайф! Он ей: скажите, девушка, в вас есть хоть что-то положительное? Она: как же, как же, реакция Вассермана!
И зашёлся в хохоте.
— Вассерман? — меланхолично переспросил Фридрих. — Это проба на сифилис?
— Ага! — жизнерадостно ответил Вася. — А ты чего не смеёшься?
— А разве это — смешно? — задумчиво спросил Фридрих.
Вася недоумённо выпучил глаза.
— Ну, ты даёшь! Наверно, выпил мало.
Однако Вася оказался в корне не прав. Спирт кончился.
— Пойду ещё принесу, — сказал санитар, тяжело поднялся и пошёл в морг.
Однако, едва он свернул за угол, как оттуда раздался чей-то рассерженный голос. Ему, столь же сварливо и громко, ответил голос Васи. Потом голоса утихли, а из-за угла появился санитар. Быстрым шагом подошёл к гостю, почесал нос, сказал взволнованно: