Я протиснулся к стене, и присел опершись на нее. Пока народ забирался внутрь, я решил не тратить время зря, сомкнул глаза и сразу задремал.
Проснулся оттого, что вагон качнулся и поехал. Дверь не закрыли, и я занялся тем, что рассматривал мелькающие картинки. Проехали ворота и пейзаж заняли мелькающие ряды вагонов, тележек и цистерн. Мне быстро наскучило. Тогда я стал рассматривать людей с которыми ехал. В основном, они все объединились по группам и общались между собой.
Мой взгляд скользил по ним, пока не остановился на черноволосой девушке. Она сидела на перевернутом вверх дном ведре и равнодушно смотрела в дверной проем. Я видел лишь ее профиль. Смуглая кожа, прямой, но небольшой острый носик. Черные крутые брови, пухлые губы. От нечего делать, она крутила браслет на своем запястье, и не отрываясь смотрела в одну точку. Я подумал, что мыслями она далеко отсюда.
Есть у меня дурацкая черта, если мне кажется что у девушки нет настроения, и она хороша собой, то я непременно должен подарить ей счастье. Я почти решился подойти к ней. Девушка как-будто почувствовала мой посыл и повернулась в мою сторону. Она посмотрела на меня, как на пустое место, и мой пыл как-то сразу иссяк. Я снова откинулся к стене и продолжил рассматривать мелькающий пейзаж.
К счастью, мы доехали до места назначения очень скоро. Народ, помогая друг другу принялся вылезать из вагонов.
Местность представляла собой небольшую пойму. Пологий берег, недалеко от которого мы высадились, очень подходил для возделывания корнеплодов. Речка должна была питать подпочвенные горизонты близкой влагой, а противоположный высокий обрывистый берег, должен был защищать культуры от ветров. А может быть и от случайного взгляда. Метрах в пятистах от железной дороги уже были возведены временные беседки.
— Мужики, берем на горб по мешку и дуем к тем строениям. — Все тот же распорядитель в толстых очках отдавал приказы.
Я пошел брать мешок, но из головы у меня не шла холодная черноволосая красотка. Я поискал ее глазами в толпе. Она как раз выпрыгивала из вагона без посторонней помощи. Спрыгнула, отряхнулась и пошла вместе со всеми не примыкая ни к кому.
Мне показалось странным её обособленное поведение. Может быть она тоже новенькая и никого не знает толком? Я решил, что узнаю о ней больше.
Мне взвалили на спину мешок картошки. Вначале я не чувствовал его веса, но с каждым шагом, я все явственнее ощущал каждую картофелину воткнувшуюся в мою спину. Тем не менее я продолжал любоваться природными пейзажами, от которых успел отвыкнуть за месяц с небольшим. Ветер на природе имел более густой и естественный запах, чем на «Элеваторе». Почти все пространство окрест пестрело желтыми цветами одуванчиков. Над нами кружили сонмища насекомых, коих близ водоема всегда было много. Мужики под тяжестью мешков потели и пытались неловко отмахиваться от слепней, комаров и мух. Что касаемо меня, то я радовался тому, что снова на природе и старался не замечать назойливых насекомых.
Мимо нас, на всех парах, так же с мешком картошки на горбе промчался учетчик в мощных очках. Ободряющими фразами, типа «доходяги кривоногие», «Терентий, он все видит, как вы тут ноете», «моя мама, беременная мной и то быстрее бегала», стимулировал нас продолжать путь. Полкилометра с мешком картошки, который весил ровно столько, сколько я совсем недавно, это испытание. Но я выдержал его с достоинством. Пару раз мне хотелось остановиться, сбросить мешок и упасть лицом в одуванчики. Но внутренний голос, упрямство которого только усиливалось после пережитых мною испытаний, не давал мне потакать своей слабости. Я шел за мелькающим впереди ватником смешного мужика, постепенно проникаясь уважением к нему.
Наконец-то полкилометра испытаний закончились. Я сбросил мешок на указанное место и почувствовал себя пушинкой. Наверно так же чувствуют себя зараженные, когда гриб высасывает из них последний жирок.
Народ растянулся по всей дороге. Учетчик приложил ко лбу ладонь, чтобы закрыться от солнца и что-то проворчал, глядя на растянувшуюся колонну. Не представляю, что он мог видеть через свои очки.
— А ты молодец, новенький. — Неожиданно похвалил он меня. — Не деревенский, случайно?
— Нет, из города.
— Крепкий, не то что эти, доходяги, ети иху мать. Ползут как черепахи, а им еще весь день работать. Сейчас доползут и начнут просить отдыха.
— Но мешки-то на самом деле тяжелые? — Я хотел защитить людей.
— Да ладно, тяжелые. Знаешь сколько весил мешок пшеницы в дореволюционной России? Больше ста килограмм. Их так же на горбу люди таскали. С корабля по шаткому трапу. Весь день.