Было невыносимо одиноко в этой тёмной пустынной комнате. Шатохин куда-то пропал, видимо, ушёл на развод. Стихия стихией, а дисциплина у майора железная. Я постоял ещё у окна, слушая, как скребётся по стёклам бесконечный дождь, и вышел в коридор.
Из соседней квартиры сквозь приоткрытую дверь слышались приглушённые голоса, тянуло табачным дымом. Я вошёл внутрь.
В обширной кухне собралось человек двадцать: сидели на расставленных у стен стульях, стояли, привалясь к длинному широкому подоконнику. В полумраке вспыхивала пущенная по кругу сигаретка. В углу, придавая помещению должное таинство, горели четыре огненно-голубых газовых подсолнуха.
Газ пустили ещё вчера, с неимоверными трудностями найдя в подвале дома, на семиметровой
глубине, обещанный историком кран. Обретя огонь, все мы сразу воспряли духом, а сам господин Лакрецкий вырос для нас до статуса Прометея.
Теперь он сидел посреди кухни в роскошном кожаном кресле и взимал дань за своё прометейство — он говорил. Говорил страстно, самозабвенно, так, как мог говорить только человек много лет обречённый на безмолвие. Аудитория внимала.
Я прошёл в дальний угол и стал слушать.
— Вы думаете, молодые люди, — вещал историк, жестикулируя длинной худой рукой, — что обрушившаяся на нас стихия всего лишь природный катаклизм? Ничего подобного! Конечно, какой-нибудь грибной дождичек в Тульской губернии или даже тайфун, пронёсшийся над Гонолулу, обязаны подчиняться законам современной науки. Это бесспорно! Но, то, что творится сейчас там, снаружи, — старик показал узловатым, как бамбук, пальцем на чёрный квадрат окна, — едва ли
можно растолковать чисто научно. Попробуй мы поверить происходящее математикой, и все рас-
пределения Максвелла можно сразу тащить на свалку.
— Как же это, — вступил в полемику совсем юный голос, — по науке выходит, что такое наводнение просто не могло бы случиться?
— Правильно, юноша, не могло.
— Но ведь случилось!?
— Случилось, — спокойно согласился Лакрецкий. — И, если верить мировой истории, случилось
не в первый раз. Последнее подобное наводнение происходило где-то в районе десяти тысяч лет
назад.
— Вы имеете в виду библейский миф о Всемирном потопе? — поинтересовался уже другой голос.
— Почему миф? — удивился историк. — Великий потоп — событие вполне достоверное, о чём сви-
детельствуют нам многие дохристианские источники. И источники, кстати, не только нашей культурной ветви: шумер, египтян, этрусков и тому подобных. Сведения о потопе имеются и в других древних сводах. Например, в японской книге древностей Кодзики или в эпосе американских ольмеков.
— И кто же тогда устраивает все эти потопы, если в природе они сами по себе невозможны? — снова поинтересовался второй голос.
— Наверное, тот, кто способен устраивать подобное в нужном месте и в нужное время, — изрёк
Лакрецкий.
— Господь Бог? — спрашивающий не смог скрыть иронии.
— Скорее, — поправил историк, — тот, кто между нами и Богом.
Лакрецкий выдержал паузу, давая слушателям проглотить сказанное, и продолжил:
— Человек сколько существует, столько и ищет Бога. Он знает, он чувствует, что есть надо всем
сущим некая высшая незримая сила. Поначалу божественным содержанием человек наделял каждую из стихий. Позже, когда его знания о мире выросли до планетарных размеров, человек начал понимать: стихии также подвластны высшим изначальным законам, как и он сам. Так появился единый Бог. Приняв единого Бога, люди захотели увидеть и его образ. Так появились мессии — пророки и сыны божьи в человечьем облике. Бог становится ближе и понятнее, тем более, что на иконах и изваяниях приобретает внешние черты того этноса, который поклоняется данному мессии. Сегодня богословы всех основных конфессий понимают: раз Бог един, то должна существовать и единая мировая религия. Да и сам облик мессии должен быть канонизирован. Только как это сделать, если большинство войн на земле происходило как раз из-за того, что разные люди по разному рисуют для себя Бога?
Но важно понимать и другое: в иерархии созданного Богом человек может занимать отнюдь не самую высокую из ступеней. Человек, скорее всего, не первая, а может быть, даже и не вторая производная от господа Бога! Не отсюда ли столь смутное понимание человеком божественности
бытия и своего собственного предназначения? Во Вселенной без сомнения существуют и иные
формы организованной материи, наделённые куда большим содержанием, чем человек. Вот они