— Я только что поняла это.
— Что поняла?
— То, что Четверг-пять говорила про горячую ванну и мартини.
Лицо ее поплыло, и я почувствовала, как ее рука рассыпается в моей, словно хрустящий, пропеченный солнцем песок. От «Фиаско» почти ничего не осталось, и пора было уходить.
Она улыбнулась мне, и лицо ее рассыпалось в пыль, рука превратилась в песок у меня в ладони, искра треснула и погасла. Я отпустила руку и…
Текстовый мир, к которому я так привыкла, вернулся со странным вибрирующим ощущением. Я оказалась в очередной камере смыслонакопителя, практически неотличимой от первой, за исключением искры, которая трещала в двадцать раз ярче, по мере того как читатели продвигались со страницы на страницу. Я поднялась на ноги, закрыла и заперла люк и направилась по ступеням к выходу, по пути защелкнув на шее медальон.
Не могу сказать, что утрата Четверг-1–4 меня по-настоящему огорчила: останься она в живых, она почти наверняка убила бы меня и причинила бы несказанный вред. Но я не могла отделаться от чувства вины, что могла бы сделать для нее больше. В конце концов, строго говоря, она не виновата — ее такой написали. Я вздохнула. Она нашла в себе частичку меня, но я знала, что и во мне есть частичка ее.
Я осторожно открыла дверь накопительной и выглянула. Вокруг сгрудились фермерские постройки, сложенные из красного кирпича и до того обветшавшие, что казалось, будто не разваливаются они только благодаря мху между кирпичами и лишайнику на крышах. В кухонном окне я заметила Адама Лэмсбрета, он безрезультатно скреб у раковины веником. Я знаками спросила его через окно про телефон, и он указал мне на дровяной сарай на той стороне двора. Я перебежала двор и толкнула дверь.
В углу сидело что-то омерзительное и издавало странные чмокающие звуки себе под нос, но я не обратила на это внимания, разве что подумала, что Ада Дум была, в конце концов, права. Я нашла общественный комментофон, который мне и требовался, набрала номер Брэдшоу и нетерпеливо стала ждать, когда он ответит.
— Это я, — сказала я. — Ваш план сработал: она превратилась в пыль. Я в «Неуютной ферме»,[79] страница шестьдесят восемь. Можете прислать за мной такси? Разговор предстоит очень непростой.
Глава 38 Конец Времен
Никто так никогда и не узнал, ни кто были члены Звездной палаты, ни каковы были на самом деле их отношения с корпорацией «Голиаф». Но бросались в глаза некоторые капиталовложения международного концерна, столь удачные и благоразумные, столь дальновидные, что статистически они казались невозможными. Перебежчиков не нашлось, поэтому выяснить размеры хронупции не удалось — и не удастся.
Когда я добралась до дома, уже стемнело. Лондэн услышал, как я шурую ключом в замке, и встретил меня в прихожей, чтобы крепко обнять. Я приняла это с благодарностью и обняла его в ответ.
— Какие новости касательно книжного реалити-шоу?
— Отменили. Почтаар выступил по телевизору и по радио с объяснениями, что из-за технической ошибки проект был положен на полку и что от накопленной глупости вместо этого будут избавляться путем возобновления астрономически дорогого и сомнительно полезного «противокарного щита».
— А «Гордость и предубеждение»?
— Идет в точности как всегда. Но есть и приятный момент: все, кто купил книжку, чтобы посмотреть, как Беннеты нарядятся пчелами, продолжили читать, чтобы узнать, получат ли Лиззи и Джейн своих мужчин и плохо ли кончит Лидия. Естественно, все новые читатели в восторге от происходящего — настолько, что людям с фамилией Уикхэм пришлось скрываться.
— Как в старые времена, — улыбнулась я.
Страсть к книгам возвращалась. Меня посетила мысль, и я подошла к книжному шкафу, достала свой экземпляр «Великого фиаско Сэмюэла Пеписа» и пролистала страницы. Они были пусты, все до единой.
— Как Пятница и девочки? — спросила я, бросая книгу в мусорную корзину.
— Пятница гуляет, девочки уложены.
— А Пиквик?
— По-прежнему лысая и глуповатая. Значит… тебе удалось то, за чем ты уходила?
— Да, — тихо сказала я, — и, Лонд, я не могу больше тебе лгать. «Ковры Акме» только фасад.