— Миссис Парк-Лейн-Нонетот?
— Да.
— Он сейчас будет.
И в мгновение ока он прибыл. Комната прекратила перемещаться из одного времени в другое и замерла в декорациях более или менее современного вида. Человек за столом улыбнулся при виде меня. Но это был не Темпор и не папа — это был Пятница. Не Пятница двадцати с небольшим лет, которого я видела на своей свадебной вечеринке, и не старый Пятница, которого я встретила в ходе «Фиаско Сэмюэла Пеписа», но юный Пятница, почти неотличимый от того, кто по-прежнему крепко спал дома, громко храпя в «преисподней», как мы называли его комнату.
— Привет, мам!
— Привет, Душистый Горошек, — сказала я, сильно озадачившись и в то же время почувствовав известное облегчение.
Это был Пятница, которого мне полагалось иметь: аккуратно подстриженный, импозантный, уверенный в себе, с заразительной улыбкой, напоминавшей мне Лондэна. К тому же он, вероятно, мылся чаще чем раз в две недели.
— Сколько тебе лет?
Я коснулась его подбородка, чтобы убедиться, что он настоящий, а не фантом или что-нибудь вроде Майкрофта. Он и был настоящий. Теплый и все еще нуждающийся в бритве всего раз в неделю.
— Мне шестнадцать, мам, — столько же, сколько и ленивому тупице, дрыхнущему дома. В понятном тебе контексте я — потенциальный Пятница. Я поступил в «Хроноскауты» в тринадцать, а первый раз прошел трубу в пятнадцать — никому не удавалось сделать это в таком возрасте. Пятница, которого ты знаешь, — это нынешний Пятница. Моя старшая ипостась, которой предстоит стать генеральным директором Хроностражи, — это Пятница последний, а поскольку ему сейчас нездоровится из-за небольшого темпорального возмущения, вызванного тем, что более молодой альтернативный я не желаю вступать в «Хроноскауты», Темпор восстановил меня по отголоскам того, что могло бы быть. Меня попросили узнать, что я могу сделать.
— Ни слова не поняла, — ответила я в легком замешательстве.
— Это фишка с расщеплением линии времени, мам, — объяснил Пятница, — согласно которой две версии одной и той же личности могут существовать одновременно.
— Почему же ты не можешь стать генеральным директором на том конце времени?
— Не все так просто. Альтернативные временные линии должны быть согласованы, чтобы двигаться вперед к взаимно совместимому будущему.
Я поняла… отчасти.
— Полагаю, это означает, что путешествия во времени еще не изобрели?
— Не-а. Есть мысли, почему другой я такой бездельник?
— Я просила тебя поступить в «Хроноскауты» три года назад, но тебе было до фени, — проворчала я в качестве объяснения. — Ты был слишком занят компьютерными играми и телевизором.
— Я не виню ни тебя, ни папу. Тут какие-то серьезные неполадки, но я не знаю, какие именно. Похоже, у Пятницы нынешнего хватает ума, но недостает пороху взять и сделать что-нибудь.
— Кроме игры на гитаре в «Дерьмовочке».
— Если это можно назвать игрой, — недобро хохотнул Пятница.
— Не будь так…
Я одернула себя. Если это не самокритика, то я не знаю, как она должна выглядеть.
Совершенно неожиданно возле потенциального Пятницы возник еще один Пятница. Они были идентичны, за исключением кожаной папки в руках у последнего. Они недоуменно переглянулись. Новейший Пятница смущенно буркнул «извините», отошел подальше по коридору и притворился, что рассматривает резные наличники вокруг дверной рамы.
— Сегодня утром у меня был только один сын, — мрачно проворчала я, — а теперь трое!
Пятница оглянулся через плечо на второго Пятницу, который в этот момент таращился на нас и, пойманный на этом, быстро отвел глаза.
— У тебя появился только я, мам. Не обращай на того внимания.
— Что же пошло не так? — спросила я. — Почему Пятница нынешний настолько не похож на потенциального?
— Трудно сказать. Этот две тысячи второй год не похож на тот, что принадлежит Стандартной Исторической Линии. Все погружены в себя и начисто утратили какое бы то ни было обаяние. Словно низкое небо навевает на людей апатию — одним словом, по земле расползается серость.
— Я понимаю, о чем ты, — печально покачала я головой. — Читательская аудитория сократилась на шестьдесят процентов. Похоже, никто не хочет тратить время на хороший роман.
— Все сходится, — задумчиво отозвался Пятница. — Уверяю тебя, дело не должно обстоять так. По мнению лучших умов, это начало Великого Разгадывания. Если наши подозрения оправдаются и путешествия во времени не будут изобретены в ближайшие три с половиной дня, мы окажемся на пути к спонтанно акселерированной инверсионной облитерации всей истории.